Клионер потянулся к бутылке водки, но на сей раз налил себе не в стопочку, а наплескал в винный бокал сначала четверть, потом половину; помедлил, хотел плеснуть ещё, но остановился на половине, залпом хватил всё содержимое, забросил в рот кусочек селёдки, посидел, пережёвывая селёдку неторопливыми челюстями, дождался момента, когда алкоголь пробудил бесшабашное будь что будет! и направился к армянскому столу.
— Добрый вечер, Наташа Чалая, — молвил он, со спины приблизившись и тронув легко её голую руку.
Белка уставилась на него слегка расползающимися глазами. Мало того, что она не признала мало знакомого человека, её поразило, что он назвал её настоящими именем и фамилией.
— А вы кто такой? — всплеснулась она.
— Да, кто такой? — один из армян обжёг Клионера горящим взглядом.
— А, режиссёр, — усмехнулся Тигран. — Это ты из России с похотью?
Армяне дружно захохотали.
— Ты Белку, что ли, в актрисы хочешь? Слышишь, Белка, он тебя хочет в порнографические актрисы. Сначала тебя поснимает голой, потом — чтобы ты с кем-то потрахалась, а потом он сам тебя поимеет. Что, угадал я, режиссёр?
Белка тоже захохотала; в её великолепном настроении она хохотала над всем подряд.
Перед целой толпой подпивших армян Клионер себя чувствовал неуверенно, а тут над ним едва ли не издевались. Он бросил последний затравленный взгляд на хохочущий розовый рот Белки, с полными чувственными губами и белыми мерцающими зубами, на рот, в котором бы так замечательно выглядел крепкий мужской орган одного из героев его кинофильма, и отошёл к своему столу.
Ещё половина стакана водки, и он, оправившись от унижения, оглядел зал ресторана. Взгляд остановился на Раисе, сестре фотографа Перетятько. Раиса в зависимости от освещения, от косметики и от одежды казалась то молодой, привлекательной, то не такой молодой и свежей, какими мечтают казаться женщины. Но какой бы она ни казалась, она всегда при себе держала свою главную привлекательность — медленно текущие рысиные глаза. По слухам, она была доступной. Какой-то не очень добрый язык назвал её подстилкой трипперного кролика, и это обидное определение к ней незаслуженно прилипло. Да, в самом деле, после развода она меняла своих ухажёров чаще, чем публика одобряет, но меняла она их не из распущенности, а исходя из соображений экономически-прагматических. Когда ей попадался ухажёр, не желавший как следует раскошелиться, она не стеснялась пояснить, что то, чем она на жизнь зарабатывала, а она подрабатывала массажами, ей оплачивало лишь квартиру. Ухажёры частенько не понимали такого здравомыслящего подхода, и тогда приходилось их менять.
