В сезоны, когда не мешал лёд, паром, как средство передвижения, отличался исключительной надёжностью, поскольку не зависел от причуд двигателя внутреннего сгорания, а продвигался к другому берегу посредством натяжения каната, протянутого между берегами; иначе, чтобы паром поплыл, канат надо было просто вытягивать из-под поверхности воды. А то находился местный умелец, который устанавливал барабан, такой же, как колодезные барабаны, и процесс перемещения парома с одного берега на другой становился, таким образом, забавой; то есть паромщик одной левой мог крутить ручку барабана, правой рукой мог держать стакан, папироску, да что угодно, и если был в хорошем настроении, мог выкрикивать что-нибудь скользкое пассажирам женского пола, а мужикам мог направлять шутки мужского содержания.
Шофёр вдруг очень заторопился; он, оказалось, хотел вернуться до наступления темноты. Ещё оказалось, он очень жалел, что вообще связался с поездкой — бензин извёл, грузовик потрепал, убил уйму времени, утомился, и всё за какие-то гроши. Всё это он высказал, как бы надеясь, что ему подбросят ещё. Пассажиры, уже выгрузившись на землю, молча выслушали его и замедленно отошли. Шофёр хлопнул дверцей громче, чем надо, сорвал грузовик с неуместной скоростью, так что прокрутившиеся шины завизжали, как ударенная собака.
Мужик, знавший толк в аккумуляторах, навьючил на спину тяжёлый рюкзак, в котором, очевидно, находились один или два аккумулятора, потопал вдоль берега по тропинке, и этим манёвром показал, что переправа ему не нужна. За ним неожиданно последовали все остальные, кроме бабки.
— Куда вы? — крикнул им Перетятько, но никто даже не обернулся.
Бабка тоже вдруг стала лицом, как будто, с Перетятько не знакома, обвесила тело своими пожитками и двинулась в сторону избушки. Перетятько ещё раз оглянулся на группу, удаляющуюся от причала, подумал: «куда они попёрлись? все, вроде, хотели через реку», потом опять поглядел на бабку, которая пусть и в одиночестве, но двигалась в сторону реки, и потянулся вслед за бабкой.
Избушка была из одной комнаты, с несколькими нарами вдоль стен. Под окном, глядящим в сторону причала, стоял грубо сколоченный стол. На нём среди нескольких окурков, хлебных крошек и тусклых стаканов взгляд выделял вещи для дела: железную шкатулку на замочке, блокнот и огрызок карандаша. Избушка была бы совсем безлюдной, если б за печкой, на нижних нарах не похрапывал человек. От звуков ступивших в избушку людей он заворочался, вскинул голову, сел и хриплым голосом сообщил, что он не транзитный пассажир, а заведующий переправой, а также дежурный и кассир.
