Ноги его, в конце концов, привели в отделение милиции, где английский никто не понимал, где ему на всё разводили руками, где ему подали листок бумаги: напиши, мол, что с тобой произошло. Ричард, что делать, написал; на его заявление попялились и жестами дали понять: Хорошо. Ты, мол, иди, а мы разберёмся.
Разобраться милиция не смогла ни на другой день, ни через два, и тогда настойчивость иностранца привела его в кабинет, в котором сидел местный начальник с широким неулыбчивым лицом или, возможно, его заместитель. Ричард потребовал переводчика, и тот, слава богу, как-то нашёлся. Ричард подробно рассказал, как его, вроде бы, обманули, и если вы мне здесь не поможете, я это дело так не оставлю, я буду жаловаться в Москве, запущу эту историю в газеты, и в русские, и в иностранные. Начальник куда-то позвонил, выслушал чей-то долгий ответ, и сказал иностранцу буквально следующее:
— Карьером, куда вас привозили, владеет компания «Алрос». Её представитель мне сказал, что вы оказались жертвой жуликов. Боюсь, мы ничем не сможем помочь. Всё, что могу вам сейчас посоветовать, — напишите подробное заявление.
Как только Ричард вышел за дверь, начальник забросил заявление в мусорную урну под столом и велел секретарше впустить следующего, сидящего в очереди просителя.
Ричард начал подозревать, что ни милиция, ни власти ни в чём не станут ему помогать, что, может быть, все они тоже кормятся деньгами обманутых иностранцев, но что ему оставалось делать, как, коротая несколько дней, остававшихся до отлёта, не бродить по улицам городка, надеясь на какую-то удачу. Бродил он, однако, не так уж долго, бродил до тех пор, пока перед ним не завизжал тормозами джип, и крупный субъект со свирепой рожей предложил Ричарду убираться, и даже назвал по-английски место, куда ему стоило убраться, в место, настолько всем известное, что мы его не будем называть. А иначе…, — субъект распахнул куртку и обнажил автомат Калашникова.
Ричард с Калашниковым не спорил, он в тот же день сел на поезд в Якутск, и там, пытаясь не выделяться и почти из гостиницы не вылезая, стал дожидаться самолёта. От скуки он даже открыл книгу с шедевром якутской драматургии, но так как книга была на русском, он тут же её зашвырнул в мусор. Туда же он уронил и камушек, ему подаренный на карьере, так как успел уже уточнить, что это был совсем не алмаз. Камушек тут же смешался с мусором, а книгу из урны извлекла и аккуратно обтёрла тряпкой пожилая уборщица-якутка. За свою трудную жизнь, до отказа наполненную мылом, швабрами, вёдрами с грязной водой, она прочитала мало книг, но и она была наслышана о Суоруне Омоллооне, народном писателе Якутии, и даже знала, что в этой книге был напечатан роман «Кукур Уус», так же знакомый всем якутам, как русским знакомы «Двенадцать Стульев». Она помянула иностранца матерным словом на якутском и отнесла книгу домой, пусть её внуки почитают.
