— А хочешь, я её поимею? — сказал худощавый с костлявым лицом.
— Даже не пробуй, — сказал рыжий.
— А вот и попробую. Хочешь на спор? Ну, хотя бы на сотню баксов.
— Веничка, даже не начинай. Продуешь ты баксы. Такая красотка даже смотреть на тебя не захочет.
— Ты вот красавец! — взорвался Веничка. — Сам на свою рожу погляди…
Впрочем, чего там необычного в полупьяной брани двух мужиков. Как-то без нас они разберутся. Ну, поспорят на сотню долларов. Ну, проиграет Веничка спор. Ну, не захочет он рыжему-рыхлому отдавать, что проиграл. Ну, опять они пособачатся. Давайте-ка лучше переключимся на прелестную скучающую Анну, о которой мы знаем ещё так мало, что время её описать подробнее.
С каких-то пор Анне стало скучно, и чего она только не попробовала, чтобы избавиться от тоски. Потом заключила, что либо жизнь скучная, либо она такой родилась. Она бы хотела спастись от жизни, проглотив целую горсть снотворного, спрыгнув со стула с петлёй на шее, полоснув бритвой по венам, выпив цианистого калия, выстрелив в висок из револьвера, бросившись под поезд или машину. Большинство этих стандартных вариантов, многократно использованных человечеством, были связаны либо с болью, либо она, например, не знала, где ей раздобыть пистолет или яд, а подставлять чуткое тело груде налетающего железа было боязно и рискованно — а вдруг не смерть, а всю жизнь — калека. Она осмелилась лишь на снотворное. Двадцать таблеток феназепама завершились приездом скорой помощи и больницей на несколько дней. В конце концов она научилась избегать нежелательных ситуаций тем, что периоды между сном заполняла погружением в состояние, которое трудно назвать одним словом, но которое можно описать, весьма приблизительно описать, как смесь прострации, оцепенения, грёз, дремоты, сна наяву.
Причина её неладов с жизнью заключалась в первом её супруге, за которого Анна вышла замуж не потому, что полюбила, а потому, что он так хотел. Человек этот (звали его Корнеем) был старше Анны на тридцать лет. По паспорту русский, но по родителям неясно какой национальности. Чернявый, но с клочками седины, всегда загорелый (не загорая), с ёжиком, как проволока, волос. Корней полагал, что его отец, скорее всего, был итальянцем, но в правдивости этого не был уверен, так как был воспитан детским домом с возраста, который называют нежным, а что случается в этом возрасте, мы сами, как правило, не помним, а знаем какие-то эпизоды по рассказам ближайших родственников (каковые у Корнея не водились). Корней утверждал, что закончил и вуз, и аспирантуру, и что-то выше, и там, в той научной высоте заработал звание академика. Анна в этом сильно усомнилась после того, как в своей квартире обнаружила тайничок с десятком явно фальшивых дипломов по разнообразным специализациям. Она смолчала про это открытие. Зная о вспыльчивости Корнея, про такое лучше было смолчать.
