– Я отравил несколько фейри. Так что я уже давно мертвец. Но какой смысл сидеть здесь взаперти, подыхая от скуки, пока Луис пытается выторговать мне лишнюю недельку-две? Лучше б дал мне оторваться напоследок, – усмехнулся Дэйв, но его искривленное лицо больше напоминало гримасу, кожа на щеках болезненно натянулась. – Луис может командовать, сколько душе угодно, но на этой неделе он сваливает на север. Без кота мышам раздолье.
Корни заморгал, словно это могло изгнать воспоминания прочь.
– Стой, – сказал он. – Ты… отравил несколько фейри?
– А что? Не веришь? – дерзко бросил Дэйв.
– Эй! – на пороге комнаты замер Луис. За спиной его стояли женщина в возрасте и девушка-латиноамериканка. – Чем это вы занимаетесь?
Корни обхватил лодыжку Кайи рукой в перчатке.
– Чем хотим, тем и занимаемся! – заявил Дэйв, вставая. – Думаешь, ты лучше меня и можешь приказывать?
– Нет, я просто лучше знаю жизнь, чем ты, – спокойно отозвался Луис.
Девушка повернулась к Корни, и он увидел, что ее лицо и руки странного оттенка, словно под кожей расцветали колючие лозы. Там, где острия шипов торчали из ее плоти, виднелись крошечные капельки крови.
– Ничего ты не знаешь! – Дэйв яростно пнул стол, опрокинув его набок, и выскочил из комнаты.
Луис повернулся к Кайе:
– Если я услышу… если Дэйв скажет мне, что вы к нему лезли… – рявкнул он. – Если вы что-то ему сказали…
– Пожалуйста, – взмолилась женщина. – Моя дочь!
– Да, конечно, прошу прощения, – выдохнул Луис, покачав головой, и кинул взгляд на дверь.
– А что с ней? – поинтересовался Корни.
– Это все из-за мальчишек, которые вечно бродят в парке, – начала женщина. – Хорошенькие, но такие проблемные. Явно не люди. Недавно они пристали к Лале, а она в ответ их оскорбила. И все. Вот! Мы пробовали, но ничто, ничто с этой botánica[6] не помогает.
– Вам двоим лучше подождать в соседней комнате, – бросил Луис, закатывая рукава пальто. – Зрелище будет не для слабонервных.
– Нет, мне и тут хорошо, – сказал Корни, стараясь казаться невозмутимым.
В плохом настроении он любил мысленно примерять разные роли. В одной из фантазий он был настоящим психом, который однажды обязательно сорвется, разделается со всеми, кто когда-то причинял ему обиду, и закопает тела в общей могиле на заднем дворе своего дома. Иногда Корни представлял себя непризнанным гением. Человеком, которого все отвергли, но он, в конце концов, победил благодаря своим знаниям и невероятному интеллекту. А самой жалкой – и трогательной – его фантазией был парень-мутант, скрывающий от всего мира свои сверхспособности.
