Сигарета выпала из маминых пальцев. Горящий огонек прожег дыру в линолеуме, края плавящегося кратера светились, а центр его почернел, точно глаза Кайи.
– Нет, – выдохнула Эллен, качая головой и пятясь.
– Вот она я, – сказала Кайя. Руки и ноги оледенели, словно вся кровь в теле отлила к пылающему лицу. – Так я выгляжу на самом деле.
– Ничего не понимаю. Кто ты такая? Где моя девочка?
Кайя читала о подменышах, о том, как матери возвращали собственных детей. Они пронзали маленького фейри раскаленной железной кочергой, бросая их в огонь.
– Твоя настоящая дочь в Фейриленде, – ответила она. – Я видела ее там. Но ты не знаешь ее, всю жизнь рядом была я. И осталась прежней, что бы ни случилось. Я не хочу пугать тебя. Если выслушаешь, я все объясню. Мы сможем вернуть ее обратно.
– Ты украла моего ребенка, а теперь хочешь помочь? – ужаснулась Эллен.
На детских фотографиях Кайя всегда была худенькой черноглазой малышкой. Сейчас, вспомнив об этом, она задумалась. О себе. О своих тонких, костлявых пальцах. И постоянном голоде. Неужели Эллен ничего не заподозрила? Не почувствовала каким-то внутренним материнским чутьем?
– Мамуль…
Потянувшись, чтобы взять маму за руку, Кайя шагнула к ней, но остановилась, увидев, как смотрит на нее Эллен. С губ Кайи сорвался нервный смех.
– Не смей! – крикнула Эллен. – Думаешь, это смешно?
Полагают, что мать должна знать каждый сантиметр тела своего малыша, каждый ноготок, каждый локон. Знать сладкий запах его тельца. Неужели Эллен всегда испытывала к ней отвращение, но стыдилась этого?
Может, поэтому она тогда положила книги на стул? В надежде, что она разобьется? Или забывала купить еду? Оставляла Кайю с незнакомыми людьми? Может, так она наказывала Кайю за что-то настолько невероятное, что в это было невозможно поверить?
– Что, черт побери, ты сделала с моей дочкой?! – заорала Эллен.
Нервный смех, рвущийся из горла Кайи, невозможно было остановить. Словно весь ужас и абсурдность этой ситуации требовали выхода. И единственным способом был смех.
Эллен дала ей пощечину. На мгновение Кайя замолчала, а потом затряслась от смеха. Хохот вырывался из нее подобно крику, словно внутри сгорали останки ее человеческой личности.
В отражении в окне она увидела слегка изогнутые прозрачные крылья, поблескивающие за спиной.
Взмахнув ими несколько раз, Кайя перелетела на стол. Над головой гудела лампа. В пожелтевшем плафоне покоились почерневшие крылья погибших мотыльков.
