Кроме меня, посетителей не было. Обрадованный хозяин — художник-голландец, лет сорока пяти, — включил полное освещение в большом полупустом зале. Появились кофе, коньяк, какая-то легкая еда. Я устала с дороги, но после двух глотков хорошего коньяка почувствовала себя лучше и стала рассматривать картины.
Художник-голландец рассказал мне кое-что о своем друге, чьи работы он сейчас выставлял. Тот был дальтоником. Рисовал он тем не менее маслом.
И в основном портреты. Со стен за мной наблюдали женские и мужские лица. Сами портреты были стилизованы под работы «малых голландцев», но интерьер на них был вполне современный: женщины и мужчины сидели в белых комнатах за пластмассовыми черными столами, окруженные компьютерами, факсами и прочей оргтехникой.
«А еще посмотрите вот это. — И художник показал мне картину без рамы. Она ждет фотографа. Для репродукции».
Картина представляла собой портрет молодого мужчины, стоящего с полуприкрытыми глазами посреди оживленной улицы. Казалось, мужчина ждет кого-то, ощущая приближение этого ожидаемого человека — наверное, любимой женщины — всем своим телом. Его губы чуть улыбались, а руки, казалось, уже были готовы вытянуться навстречу. Кто та женщина, которую он так ждал? Мне захотелось самой стать ею…
Вежливо похвалив все картины, я, как и положено в таких случаях, не высказала вслух никаких особенных эмоций по поводу понравившегося мне портрета, а просто сказала хозяину, что в ближайшее время его навестит мой арт-менеджер. И уехала в Эссен.
Дело моего клиента оказалось тяжелым, наши встречи затягивались до полуночи… Я делала все возможное и невозможное, но, к сожалению, не смогла отсрочить его выплаты по долговым обязательствам, и он устроил мне скандал.
Одни неприятности следовали за другими, в общем, мне было не до картины.
Но, вернувшись в Лондон, я вспомнила о ней и попросила моего арт-менеджера — его зовут Генрих, он работал еще у моего дядюшки Томаса — связаться с голландским художником на предмет покупки портрета. Через несколько дней Генрих сказал мне, что цена, названная владельцем галереи, не соответствует нашим пожеланиям, а с учетом того, что сам художник никому не известен — выглядит и вовсе странно.
Я не стала спорить. По вопросам приобретения картин я, помня дядюшкины наказы, почти всегда соглашалась с Генрихом. Конечно, я могла настоять на своем, могла просто сама купить картину и повесить ее у себя в комнате… Но я этого не сделала.
