Мы подъехали к месту, где путники частенько устраивали привалы: на земле виднелись полузаросшие черные пятна костровищ, лежало поваленное дерево, ствол которого использовали в качестве лавки, а поодаль темнели остатки развалившегося шалаша. Веток для костра нашлось вдоволь, Пин сноровисто разжег огонь. Вейтер развязал узелки с провизией, достал большую флягу с каким-то напитком, напоминающим яблочное вино, и она пошла по кругу. Мы сидели у весело играющего костерка, усталости не было — с чего бы ей быть? Мы ведь не пешком шли… Вейтер был добродушен, Пин забавен, все было спокойно и — страшно признаться! — хорошо… Пока внезапно не наступило утро.
Мне показалось, я просто на секунду закрыл глаза. Но почему-то, когда глаза снова открылись, вместо бархатных лесных сумерек надо мной простиралось вязкое серое небо, к которому тянулись ветви деревьев. Я подумал о том, что это уже было. Сходство картин довершала знатная ругань Боггета. Только на этот раз в ней не было задора — одна злость.
— Уроды! Проклятье… Сэм! Сэм, просыпайся!
— Боггет… — во рту было сухо, язык еле ворочался. — Я проснулся.
— Так вставай, чего разлегся! Поднимайся сейчас же!
Я попытался выполнить приказ Боггета. Это оказалось не так-то просто: мое тело словно забыло, как нужно вставать. Перед глазами стояла серая муть, и я не сразу сообразил, что лес затянут туманом. Кое-как я перекатился на бок, оперся ладонью о землю и мокрую траву и наконец увидел Боггета. Он стоял, ухватившись обеими руками за ствол дерева. Его шатало. Ни Вейтера, ни Пина, ни телеги с лошадью на поляне, насколько позволял видеть туман, не было.
Я перекатился на живот, поднялся на четвереньки. Земля качалась подо мной, голова была тяжелая. Мне было холодно, и в то же время я чувствовал, что на спине и шее выступил пот.
— Боггет… Что случилось?
— Они нас опоили! Какой-то дрянью… Тим! Эй, Тим! Селейна! Просыпайтесь!
Послышался тихий короткий стон, и на поляну, пошатываясь, вышел Тим. Лицо у него было серо-зеленое, взгляд плавал, словно соскальзывая с реальности, глаза никак не могли сфокусироваться на чем-то одном.
— Селейна! — громко крикнул Боггет. Он держался за дерево уже только одной рукой. Лицо его было перекошено от нешуточной ярости. Я поднялся на ноги, изо всех сил стараясь удержать равновесие, и вдруг желудок скрутило приступом тошноты. Я снова рухнул на колени.
— Селейна! — в третий раз крикнул Боггет. Селейна не откликалась. — Тим, где она?
