— Я не знаю… А что случилось? Мы съели что-то не то?
— Нас отравили. Опоили.
— Зачем? Чтобы обокрасть?
— Что у нас брать-то… Да! О… — Боггет вдруг зарычал. — Я идиот! Какой же я идиот! Сукин доверчивый идиот!
Оторвавшись от дерева, он, шатаясь, обошел поляну. Селейны нигде не было.
— Следы! — крикнул Боггет. — Ищите следы!
Тим, довольно быстро приходивший в себя, пустился исполнять распоряжение.
— Здесь есть следы телеги и копыт! Они ведут назад, к городу.
— Другие следы! — рявкнул Боггет.
Мне наконец стало лучше, я поднялся и тоже присоединился к поискам. Но никаких других следов не было.
— Они что, увезли Селейну с собой назад, в город?
— Да! Но не в город… Идемте! Надо их догнать, пока не поздно!
Выбравшись на дорогу, мы поспешили по ней в обратном направлении. Довольно скоро обнаружилось место, где телега свернула с дороги снова в лес. Но уехала она неглубоко, простояла недолго, вернулась на дорогу и теперь уже, вероятно, окончательно покатила назад. Следы с этого места уводили дальше, в лес. Обнаружив их, Боггет ломанулся через заросли с прытью, какой мало можно было ожидать от него в его нынешнем состоянии. Я и Тим едва успевали за ним. Я не рассмотрел следы, поэтому на бегу спросил:
— Боггет, сколько их?
— Трое или четверо, — ответил инструктор, не оборачиваясь.
— Ты знаешь, кто они?
Боггет бросил через плечо короткий злой взгляд.
— Какая разница? Если мы опоздаем, они покойники!
Фраза была непонятная, но требовать разъяснений было некогда. Мы неслись по лесу. Боггет вел нас, как охотничий пес, несмотря на туман. Слабость и головокружение отступили. Я предпочел бы вместо этого марафона чашку горячего чая и легкую неспешную прогулку, но выбора не было. Лес между тем стал меняться: среди обычной поросли начали попадаться толстые, кряжистые деревья с гладкой, кольчатой корой и мощными ветками, которые постепенно вытеснили всю остальную растительность. Окутанные туманом, они походили на призраки. Деревья становились все толще и выше, и вот уже мы перебирались через их скользкие от влаги корни, как через огромных толстых змеев, выползающих из земли и снова скрывающихся в ней. А потом земля пошла под уклон, и деревья поднялись на свои могучие корни, каждый из которых сам превратился в ствол дерева. Теперь мы беспрепятственно пробегали под ними, сходящимися в единое целое где-то высоко у нас над головами. Густые кроны едва пропускали свет, и травы наземле почти не было — только светлый серо-зеленый мох да россыпи мелких скользких желтых грибов. Это был настоящий волшебный лес. Только это меня совсем не радовало. Я чувствовал себя муравьем, букашкой, над которой, грозя обрушиться и раздавить, вдруг навис целый огромный мир. Букашкой, за которой наблюдали.
