– О великие консулы, доблестный Марций просит почтить его своей аудиенцией.
– Некогда, – отрезал консул Рем.
– Мы заняты важным государственным делом, – добавил консул Ромул.
Банщик поспешно скрылся.
– Да что это за идея такая? – продолжал не соглашаться Рем.
– Ну сам представь: подают запечённого быка, разрезают – а там запечённый баран, разрезают – а там утка, разрезают – а там куропатка, разрезают – а там совиное яйцо, фаршированное язычками жаворонков! Закажем философу Архиплуту речь, в которой он объяснит глубокий философский смысл такого блюда.
– В прошлый раз уже была акула, а в ней – скат, а в нём – спрут, а в нём – лещ, а в нём – никто не понял что. И все сказали, что наши повара не удосужились выпотрошить рыбу и она попала на стол со всякой дрянью в желудке.
– А что ты предлагаешь? – обиделся Ромул.
– Пойдём в храм и помолимся богам, может быть, они наведут нас на счастливую мысль, иначе мы опозоримся на приёме в честь сатурналий.
Когда великие консулы, правящие Великим Римом, вышли из терм, впереди них пошли специальный глашатай и горнист. Горнист время от времени пронзительно дудел в свой инструмент, а после него глашатай орал во всё горло:
– Граждане Рима, великие консулы Ромул и Рем, победившие в битве на Южной улице, принявшие закон о ночном освещении города, вызвавшие дождь в засуху прошлого года, – они идут из терм в Пантеон, чтобы предстать перед богами.
Прохожие отдавали честь и приглашали консулов в гости.
В храме консулов с почтением встретили жрецы авгуры и провели в молельню.
– О великие боги Олимпа, – воззвал Рем, брызгая на жертвенник вином.
– Да снизойдите к нашей просьбе, – вторил ему Ромул.
– Что нам приготовить на торжественный ужин с присутствием иностранных послов? – спросили братья хором.
Из-под сводов раздался железный лязг (это переступил с ноги на ногу закованный в латы Марс) и послышался громовой хриплый голос:
– Похлёбку из бобов и солонину!
Консулы испугались:
– Что, неурожай?
– Нет, – раздалось из-за колонн. – Рим отправляется в поход на Багдад!
Лежащие ничком консулы долго слушали повеления бога войны относительно похода.
* * *
Рот Ксерксиса удалось освободить от завязок только через два часа неустанных трудов, в которых принимали участие множество придворных.
– Фу-у-у-у-у-у-ух! – сказал летающий по залу угорь.
Мозенрат, который в нетерпении уже два часа постукивал ногой по полу, мрачно приказал:
– Докладывай!
– Этот проклятый джинн... – начал Ксерксис.
