- Надо уходить, - сказал дервиш, когда Сулейман вернулся.
- Он лежит в каморке. Ручаюсь своей бородой, он закается теперь бегать за жандармами.
В голосе Сулеймана звучали жесткие нотки.
- Когда этот проклятый Басир вел жандармов сюда, чтобы схватить вас, они встретили муллу, и тот им рассказал, что Гульсун сделалась сигэ дервиша. А жандармы и искали дервиша. А тут подвернулся старикашка... муж Гульсун... Они и приняли старикашку за вас. Но они приедут на пост и сразу же, при первом допросе, поймут, что ошиблись. Не та дичь.
- Дичь?
- Старикашка попал, потому что безухий. Искали-то безухого. Дичь настоящая вы, а не старик.
В свою очередь дервиш спросил:
- Сулейман, а ты знаешь, кто был тот... араб?
Сулейман недоумевающе пожал плечами:
- Тут много арабов из Сеистана... Тут, в Хорасане, много живет арабов. Они кочуют по краю пустыни Дешт-и-Лут. Много их. Бегают как жуки...
- Он не араб... Он... самый страшный, самый свирепый... Если бы только он знал, что я тут стою за столбом...
Шарканье ног у порога не дало дервишу договорить.
В каморку ввалился теймуриец. Он с нескрываемым интересом посмотрел на дервиша.
- Ага, вон ты кто!
- Спрашиваю тебя: ты поведешь меня через Немексор? - резко спросил дервиш.
- Значит... вон кого ищут уже два дня.
- Ну!
- Конечно, поведу. Такого нельзя не повести... А дурак безухий аробщик попался по глупости. Двадцать лет с тех пор прошло, как отрубили ему уши за воровство, а умнее не стал. Идем!
Когда они быстро шли, прячась за стеной постоялого двора, к ним выскочила растрепанная Гульсун.
- Уходишь! Убегаешь! Нет, иди забери своего подкидыша. Я дала обет, я купила голубя, я отпустила его на волю в благодарность за освобождение от этого слюнявого безухого. Я возжгла светильник для святой Ага Биби Сакинэ, что избавилась от папашиной опеки... А ты убегаешь, о мой муж! Не уходи!
Она валялась у него в ногах, хватала за полы одежды.
- Нет, на что мне девчонка? Жандармы вернутся. Девчонка навлечет на меня гибель. О я несчастная!.. Я рву договор, я не сигэ тебе больше.
Дервиш сгреб в охапку молодую женщину и так сжал, что она застонала.
- Молчи, дура! Ты еще узнаешь меня...
Он тут же разжал объятия, и она, обессиленная, растерянная, прислонилась к шершавой глиняной стене.
- Сиди смирно... Принесла в приданое одни толстые ляжки и рассуждаешь еще. Храни девочку. - Музаффар говорил строго, но глаза его смеялись. Бедная Гульсун, однако, не понимала шуток. - За тобой приедут и отвезут тебя и твоих детей в Долину Роз... Жди!
