Холодок пробежал по спине, и Петр Иванович зябко повел плечами.
Куст зашевелился, ожил. Казалось, над ним поднялся столб дыма столько взвилось комаров, а в дыму возникли два привидения, две белые фигуры керимхановских телохранителей. Прозвучал низкий голос:
- Господин табиб, позволю обратить ваше внимание - нездоровые испарения поднимаются с болот. У нас вредные лихорадки.
- Я доктор. Что мне лихорадка? - усмехнулся Петр Иванович.
- Извините, вас ждет сам.
- Ну уж если сам... - важно проговорил Петр Иванович.
Керим-хан действительно ждал. Скатерть постлали прямо на земле. В полосах света, падавших от решетчатых фонарей, плясали комары. Вкусный пар валил от запеченного целиком на раскаленных камнях в яме барана.
После ужина Керим-хан пожелал остаться с Петром Ивановичем наедине. Под низким пологом шатра плавали облака синего дыма. Петр Иванович потянул носом. "Э, да ты, брат, опиум покуриваешь", - подумал он. Вождь белуджей был настроен злобно. Вопросы он словно выстреливал один за другим. Ответы он слушал не особенно охотно, а может быть, и просто не слушал.
- Кто он такой?
- Кто? - удивился доктор.
- Инглиз.
- Врач. Он сказал, что врач.
- Зачем он здесь?
- Лечит вашу матушку. Приехал из Персии. Вы сами вызывали его лечить Бархут-хон. Вам показалось мало одного врача, и вы пригласили его.
- Врач... врач... Вы думаете, он врач?
- Очевидно...
- Может ли он лечить? И без него матушке стало легче. А я - эх, в ад его отца! - должен заплатить ему тысячу рупий.
- Бархут-ханум уже не молода. Болезнь тяжелая. Лишний совет не помешает.
- Эй, вы тоже заодно с инглизским чертом. Тысяча рупий, когда вылечит, таков договор. А матушке моей инглиз не помог ни вот столечко, он показал на кончик мизинца. - И инглизу-торгашу я обязан отдавать рупии, кругленькие, блестящие, серебряные...
Петру Ивановичу сделалось противно. Он встал.
- Не уходите. Сердце мое ходит вверх-вниз, - ныл Керим-хан. - Я не знаю, что говорю. Когда я вижу больную мать, я делаюсь трехлетним ребенком, плачу... Скажите, она будет жить?
- Я ее лечу.
- Ага, хаким, значит, ты ее лечишь. Ты! А он? За что я ему должен отдавать тысячу рупий, блестящих, звонких...
- Что же, Керим-хан жалеет мать? Или Керим-хан жалеет свои рупии?
- Дым вздохов вздымается из моей груди. Я вижу и не вижу, я знаю и не знаю. Посоветуй, что мне делать.
Петр Иванович невольно вздрогнул. Тон вопроса удивил его. А вдруг в этом фамильярном "посоветуй" кроется подоплека? И дело вовсе не в Бархут-ханум... Не в ее болезни.
