— Нет, почему же, — сказал я, испытывая волнение, словно вопрос, который тревожил Артамонова, касался меня самого, — если решили, надо вступать.
Он помолчал, глядя на пыльную дорогу, которая, петляя по полям, исчезала за склоном к реке. Большой овод назойливо гудел перед глазами.
— А ну тебя! — отмахнулся от него Артамонов. — Я вот о своих недостатках думаю. Как по-вашему, — спросил он простодушно, — меня примут? Все же взыскание имею! Козлов за опоздание влепил.
— Примут, — сказал я: мне не хотелось, чтобы этот так хорошо начавшийся разговор был прерван. — Признаться, я удивился, что вы решили со мной о таком важном деле посоветоваться. Обычно по таким делам к Козлову ходят…
Артамонов усмехнулся и ничего не сказал.
— А как вы думаете? — спросил я. — Если одним можно ловчить, почему это запрещено другим?
— Это вы о Богатенкове? Тут уж все от Козлова зависит. — И потянулся к кому-то закурить, хотя у меня в руках дымилась зажженная папироса, потом внимательно на меня взглянул, улыбнулся, на этом наша беседа и кончилась.
5
В жизни отделения, казалось, наступило затишье. Случай с Богатенковым отошел в прошлое. Артамонов больше не возвращался к разговору, который мы вели с ним на привале. Споры прекратились. Но я понимал, что все это временно… Просто нет повода, который мог бы взбудоражить и обострить застарелую болезнь.
И все же конфликт вскоре возник. Группу бойцов отправили в гости к шефам. Из комсомольского бюро полка Пришло указание выделить Богатенкова.
— Нет! — сказал я твердо. — Богатенков не поедет! Поедет Степных!.. Степных, собирайтесь!
Богатенков уже надел новое обмундирование, начистил сапоги. Удар обрушился на него неожиданно.
— Что же вы делаете, товарищ командир? — тихо проговорил он. — Как же так можно?
— Можно, товарищ Богатенков! Пойдите лучше позанимайтесь радиоделом.
Стенных в растерянности топтался у входа в палатку.
— Но Козлов, товарищ командир, всегда посылал Богатенкова…
— Сейчас я командир, а не Козлов! Поезжайте!
Степных переоделся и ушел, а Богатенков независимо стал наигрывать на балалайке.
Я понимал, что Козлов скоро узнает об этом. Ну что ж? Пусть…
Ночью пошел мелкий, противный дождь. Он продолжался и весь следующий день. Лагерь сразу обезлюдел. Опустели линейки, дежурные сидели под своими грибками. Вернувшись с занятий, рота после ужина разошлась по палаткам. Общую вечернюю поверку отменили, и мы коротали время в ожидании отбоя.
Богатенков с наигранно веселой физиономией снова забренчал на балалайке. Степных, примостившись на своей койке, читал газету, с набрякшего брезента ему на лоб мерно падали капли, но он даже не замечал их. Артамонов вполголоса читал Северцеву и Киселеву полученное из дому письмо.
