– Ты наблюдательна, как буддистские монахи, которые обучаются созерцанию долгие годы своей земной жизни.
– Издеваешься?
– Да, – честно признался китаец. – Ты – моя ученица. Поэтому отныне ты должна готовить пищу и кормить меня – своего учителя.
– Но ты же ничему не учишь меня! – искренне возмутилась блондинка, разжигая конфорку плиты. Уж с яичницей-то она по-любому справится. Не захочет есть, пусть себе ходит голодным. Учитель, блин…
– Ошибаешься, Аолия. Ты даже не замечаешь, как учишься.
– Ок, и чему же я, интересно, научилась?
– Петь хвалебную песнь обо мне, – довольно сказал Сунь Укун и улыбнулся.
– Сунь Укун, Сунь Укун, как же ты хорош! – через мгновение заголосила несчастная блондинка. – Великий Мудрец, Равный Небу! Прекрасный царь обезьян! О мой премудрый учитель! Бесценны твои уроки! Учи меня своей мудрости! Веди меня за руку по пути просветления!
– Хи-хи-хи! Какая хорошая песня! – Китаец удовлетворённо захлопал в ладоши.
– Хоть бы уж рифма там была, что ли… – уныло сказала Ольга, поливая сковородку маслом и разбивая два яйца.
– Ты ничего не понимаешь, женщина! Это же фу!
– О да! Это – фу! – тут же охотно согласилась блондинка. – А ещё тьфу, фигня и бредятина! И ещё много разных некрасивых слов, но я воспитанная девушка и матом не выражаюсь.
– Фу – это такая вэнь. Ритмическая. Поэма. Хвалебная ода.
– Фу – это вэнь. Ну типа так бы сразу и сказал! Всё понятно! А твоя вэнь – это что?
– На вашем северном варварском языке это означает «поэзия». Рифма в этих стихах случайна, неочевидна и необязательна. Все фу держатся лишь на ритмической организации, на определённом количестве слогов в строке, музыкальной линии, параллелизме и отсутствии цезуры! И вообще… – помолчав, добавил он. – Чего ты от меня хочешь, женщина? При переводе текста с чудесного языка Поднебесной на ваше грубое северное наречие рифма теряется, сохраняя лишь самую суть вэнь.
Ольга поставила на стол две тарелки с яичницей, порубила одну розовую краснодарскую помидорку в качестве гарнира и по-быстрому заварила себе кофе.
– Ну хорошо, – сказала она, присев за стол. – Я уже готова согласиться, что всё это очень глубокомысленно, красиво и здорово. Просто не для средних умов, да? Но, может быть, мне всё-таки можно больше не петь эти ваши фу?
– Нельзя. Как тогда ты сможешь наслаждаться высокой поэзией Поднебесной?
– Мама-а…
– При чём тут твоя благочестивая мать?
– Ой, всё…
Когда они вышли на улицу, старая пластинка заиграла ту же мелодию. Царь обезьян возмущённо пыхтел и отплёвывался от крупного и частого снега, который сыпал с самого утра. Они пробирались по диагонали через двор по занесённой снегом тропинке, которую Ольга пыталась хоть как-то протоптать сапогами в надежде, что китаец будет идти след в след и хоть сегодня умудрится не упасть.
