— А мы проверим! — из отворота пальто Матвеев достал несколько странных ключей и принялся бодро, со знанием дела, ковырять ими в замке.
— Это что? — перепугалась Зина.
— Воровские отмычки, — усмехнулся Матвеев, с интересом наблюдая за ее реакцией. — Я все-таки в уголовном розыске работаю!
— Мерзко, — поморщилась Крестовская.
Наконец в замке что-то щелкнуло, и дверь стала отворяться.
— Изнутри заперто было, — сказал, словно констатируя, Матвеев.
Следом за ним Зина шагнула в комнату и сначала и не сообразила, что за темная тень заполняет все пространство, и почему в этой тени так неподвижно застыл Матвеев. Только потом она поняла.
Михалыч висел в петле под потолком на крюке от люстры. Его длинное, темное тело выглядело настолько огромным, что, казалось, заслоняет всю комнату своеобразным, страшным щитом.
— Так я и думал, — мрачно произнес Матвеев.
Оба одновременно бросились к телу. Матвеев забрался на стол и аккуратно снял веревку с крюка, пока Зина поддерживала уже застывшее, начинающее коченеть тело. Затем они аккуратно уложили его на пол. Крестовской было сразу понятно, что Михалыч мертв — на его вздувшейся шее отчетливо проступала черная странгуляционная борозда.
— Что скажешь? — сжав губы, Матвеев смотрел на Зину.
Опустившись вниз, на пол, Крестовская быстро принялась исследовать тело, бормоча по своей профессиональной привычке:
— Мертв давно. Я бы сказала, часов десять, не меньше. По виду похоже на самоубийство. Странгуляционная борозда выделяется отчетливо, значит, он умер от повешения… Перелом шейных позвонков. Плюс асфиксия. Лицо тоже так выглядит, багровый цвет. Совпадает со всеми признаками. А вот запаха алкоголя не чувствуется. Но он мог выветриться. Содержание алкоголя в крови и клетках покажет только анализ в морге.
— Смотри-ка, что это такое? — перебил ее Матвеев, заметив какой-то белый листок на столе. Это был листочек, вырванный из дешевого блокнота.
— «В моей смерти прошу никого не винить. Жить так больше не имеет смысла…» — прочитал он вслух. — Это предсмертная записка. Он покончил с собой. Все ясно.
— Дай-ка мне! — Зина выхватила записку из рук Матвеева, почувствовав внезапно какую-то нервную дрожь. Чтобы тщательно разглядеть, подошла к окну, к свету… И застыла.
— Что не так? — насторожился Матвеев.
— Все не так, — Зина наконец обернулась к нему. — Кирилл, он не писал эту записку!
— Ты знаешь его почерк? Это не его?
— Нет, почерк как раз похож… Только вот… Эта записка написана правой рукой! Посмотри на наклон букв. Правой рукой! А Михалыч был левшой!
