— Вот тебе и раз… — удивился Матвеев. — Выходит, убийца об этом не знал?
— Не знал! — убежденно сказала Крестовская. — Его почерк подделали, записку подложили. Но убийца не знал, что Михалыч пишет левой рукой!
— Как же тогда самоубийство?
— Думаю, ему дали какой-то препарат, повышающий внушаемость, и заставили это сделать. Есть такие препараты. А как те две естественные смерти — когда мы с тобой прекрасно понимаем, что оба старика были убиты? Это пока загадка, я ее разгадать не могу. Но это очень не простой убийца!
— Михалыч его видел, так? — соображал вслух Матвеев. — И мог его опознать. За это его и убили.
— Вне всяких сомнений! Михалыч знал, кто убийца! И шел ко мне это рассказать! А я, дура… — Зина схватилась за голову.
— Ладно. Откуда ты могла знать, — попытался успокоить ее Матвеев.
— Должна была знать! — Крестовская готова была избить себя. — Никогда этого не прощу себе…
— Я пойду телефон найду, группу надо вызвать, — перебил ее Матвеев. — Не побоишься остаться тут с трупом наедине? Ой, извини. Я забыл… — смутился он.
— Здорово! — едва не рассмеялась Зина. — Вот так бы и я хотела уметь… забывать.
Матвеев быстро ушел. Накрыв лицо Михалыча снятой с диванной подушки наволочкой, Зина принялась осматривать комнату. Обстановка там была самой убогой. Стол посередине, железная кровать у стены. Старый шкаф, комод. Много книг. За неимением книжного шкафа книги были сложены прямо на пол, возле стены. Количество книг выдавало, что Михалыч был не простым вахтером.
Зина заглянула в шкаф, в комод. Минимум личных вещей. Все вещи старые, явно ношеные. Никаких дневников, личных фотографий, ничего, что могло бы пролить хоть какой-то свет на его личную жизнь. В комоде нашлись документы. Судя по ним, Михалыч был совсем не стар, ему исполнилось всего 53 года. Но от пережитых страданий он выглядел глубоким стариком.
Несмотря на то что в комнате было достаточно места для осмотра, не нашлось ничего интересного. Где-то через час вернулся Матвеев со следственной группой.
— Я решил не говорить соседям, что это самоубийство. Хочу их всех допросить, — вполголоса шепнул он Зине, когда комната наполнилась людьми, и эксперты приступили к работе.
— Я с тобой! — отказать себе в удовольствии присутствовать на этих допросах Зина просто не могла.
В квартире поднялась паника. Дети были заперты по комнатам, рыбу перестали жарить. Автоматически исчезли все звуки. Страх витал в воздухе как реально осязаемое, живое тело, источающее невыносимое для человека зловоние.
