Когда он опять поднял руку, стул Флоринды опасно наклонился вперед. Она увидела, что к паре добавилась еще одна семерка. Сэндерсону доставшаяся карта не помогла.
— Первый после сдающего, — произнес Горе. — Что у тебя, Морщинистый?
— Ничего, — ответил тот, выкладывая карты на стол. — До свидания, Флоринда.
— У меня две пары, правда, маленькие, — с надеждой в голосе заявил Пеннойер. — Кто-нибудь их бьет?
— Бьет, — отозвался Сэндерсон. — У меня тоже две пары, в том числе тузовая.
— Не зазнавайся, у меня три семерки, — осадил его Хокер.
— Мне тебя не побить, — сказал Горе. — Счастливый ты человек, Билли. Сам Бог ведет тебя сегодня на Третью авеню.
Флоринда, незадолго до этого подошедшая к окну, повернулась и беззаботно спросила:
— Ну и кто выиграл?
— Билли Хокер.
— Что ты говоришь? — удивленно переспросила она.
— Не переживай, Кутерьма, я тоже когда-нибудь выиграю, — утешил ее Пеннойер.
— И я, — добавил Горе.
— Доброй ночи, старушка! — сказал Морщинистый.
Все столпились у двери.
— Держись за Билли. И не забывай про две ступеньки наверху! — с умным видом крикнул Пеннойер в кромешный мрак. — Видишь их?
Флоринда жила в доме, чей фасад был испещрен пожарными лестницами. На улице шел нескончаемый ремонт. Местные жители жаловались, что камням мостовой не дают полежать достаточно долго для того, чтобы пешеходы испачкали их своими ботинками, — едва положив, по приказу муниципальных властей сразу выковыривают обратно и складывают небольшими кучами. Потом камни снова укладывают, снова вынимают и снова затевают так называемые дорожные работы. Вдобавок ко всему лавочники привозили на телегах товар исключительно в темное время суток, лишая обитателей убогих домов нормального сна. Вот сюда Хокер и привел Флоринду. Оживленный проспект за их спинами, сияющий желтым светом, остался позади, и они словно бы оказались в мрачном лабиринте.
— Билли, — вдруг произнесла девушка, — почему ты на меня так злишься?
Из-за кучи строительного мусора вынырнул местный житель, и Флоринда прижалась к Хокеру, поскольку этот субъект мог оказаться бандитом.
— Что ты такое говоришь! Я совсем на тебя не злюсь.
— Нет, злишься.
Когда они остановились у ее дома, Флоринда подняла голову и взглянула на Хокера. Ее лицо во тьме казалось странно бледным, глаза сияли тем же блеском, каким обычно светится отражение луны в горном озере. На Хокера будто озарение снизошло, в горле встал ком, но он проглотил его и воскликнул:
— Флоринда!
