— А что же он тогда прячет глаза? — спросила Флоринда.
Морщинистый потянулся, взял в руки гитару и затянул серенаду.
— Сияет в небе серебристая луна…
— Заткнись, а! — бросил ему Пеннойер.
— Нет, вы мне все же скажите — почему он прячет глаза? — опять воскликнула Флоринда.
— Это правда, Билли? — сказал Сэндерсон. — Ты действительно причастен к некоей истории с двумя фиалками?
— Я здесь ни при чем! — заявил Хокер.
— В самом деле? — спросила Флоринда.
— Разве что самую малость.
— Ну вот! — сказала девушка и вновь кивнула. — Я с самого начала знала, что речь идет о нем.
— Нет, вовсе нет! — возразили ей Пеннойер и Горе.
Спустя еще некоторое время у них закончились сигареты, и Хокер добровольно вызвался сходить за ними. Едва за художником захлопнулась дверь, как Флоринда выпалила:
— О каких еще фиалках вы тут толковали?
— А, ерунда… — ответил Пеннойер и откинулся на стуле с таким видом, будто намерен молчать весь остаток дня.
— Ну, Пенни, пожалуйста, расскажи, это нечестно с твоей стороны. Горе, может, ты меня просветишь?
— Сияет в небе серебристая луна,
О, милая! Приди ко мне, приди!
В моем ты сердце…
— Морщинистый, угомонись! Ну, Горе, расскажи! Давай говори!
— И что тебе так хочется узнать? — с трагическими нотками в голосе вскричал Горе. — Ты чертовски любопытна! Повторяю еще раз, все это яйца выеденного не стоит.
— Э нет, вот тут ты не прав, — зловеще сказала Флоринда, — иначе бы давным-давно все рассказал.
После возвращения Хокера она выкурила сигарету и решительно заявила:
— Ну все, мне пора.
— Кто сегодня проводит тебя домой, Кутерьма?
— Никто, — ответила она.
— Вот что я тебе скажу, — миролюбиво произнес Горе, — мы сейчас сыграем партию в покер, и выигравший удостоится редкой чести доставить мисс Кутерьму домой под крылышко мамочке.
Пеннойер с Морщинистым тут же сдвинули тарелки на край стола. Горе виртуозно срезал колоду, демонстрируя рвение отличного игрока. Лица любителей покера оживились.
— Теперь, индейцы, — торжественно произнес Горе, — добираем карты, открываем и определяем счастливчика.
Флоринда подалась на стуле вперед. Ей были хорошо видны карты Пурпура Сэндерсона и Хокера. Сэндерсон с серьезным видом взирал на две пары, тузов и дам, а Хокер — на захудалую пару семерок.
— Ну что, добираем? — спросила она.
— Разумеется, — ответил ей Горе. — Сколько тебе, Морщинистый?
— Четыре, — жалобно изрек тот.
— Мне три, — попросил Пеннойер.
— Мне одну, — сказал Сэндерсон.
— А мне три, — подал голос Хокер.
