— Почему это? Ведь брал ее ты.
— Да, действительно, брал ее я, но возвратишь ее ты.
— А давай вместе! — предложил Хокер, и Холланден, как ни странно, согласился.
Пока они плыли, Хокер произнес перед другом длинную речь, закончив ее восклицанием:
— Значит, ты думаешь, мисс Фэнхолл имеет на Оглеторпа виды? Но ведь она заверила меня, что они всего лишь большие друзья!
— Женщина может нести любую околесицу, — с сомнением покачал головой Холланден. — Здесь важно не что она говорит, а как. — В этот момент ему в голову пришла блестящая мысль, и он воскликнул: — К тому же, дубина ты эдакая, она все равно ничего бы тебе не сказала!
— Да, умеешь ты друга поддержать, скотина жестокая, — с вымученной улыбкой на лице парировал Хокер.
Когда они вернулись, барышни Вустер, шутя набросившись на Холландена, забросали его папоротником и мхом.
— Не отставайте, Холли! — кричали они, когда все двинулись обратно к пансионату.
Но Холланден постоянно спотыкался и падал. В итоге писатель и вовсе категорично отказался сделать хоть шаг, пока его не отчистят от травы.
Неспешно шагая позади всех, Хокер и мисс Фэнхолл вдруг услышали пронзительный голос:
— Тпру! Цоб-цобе! Поворачивай, черт бы тебя побрал! Цоб-цобе! Шевели боками, гнусная скотина! Цоб-цобе! Поворачивай, тебе говорят! Тпру!
— Наши друзья ушли вперед, — вздрогнул Хокер. — Может, догоним их?
Девушка покорно прибавила шагу.
— Цоб-цобе! Пошевеливайся! — вновь прозвучал зычный голос. — Давай, Бурый, давай! Цоб-цобе! Давай!
Крики следовали безостановочно.
— Это мой отец, — наконец признался Хокер.
— Где? — смущенно спросила она.
— Ну, это он правит волами.
— Тпру! — заорал голос. — Давай шевелись! Поворачивай, Бурый, поворачивай! Я ж с тебя вмиг шкуру спущу. Тпру! Цоб-цобе! Цоб-цобе! Шевелись, скотина!
— Да-да, это мой отец, — повторил Хокер.
— В самом деле? А давайте его подождем! — предложила девушка
— Давайте, — угрюмо кивнул художник.
Из-за поворота дороги показалась упряжка волов. Животные шли вразвалочку, качая под ярмом низко склоненными головами. Если бы кто заглянул им в глаза, то увидел бы в них бесконечное смирение. За волами со скрипом катила старая повозка, на которой стоял высокий, одетый чуть ли не в лохмотья фермер; он размахивал кнутом и без устали кричал:
— Тпру! Цоб-цобе! Пошевеливайся!
Плеть взвивалась в воздухе и опускалась на широкие спины животных.
— Здравствуй, отец! — сказал Хокер.
— Тпру! Я кому сказал тпру! Ба! Здравствуй, Уильям, что ты здесь делаешь?
