В течение предшествовавшей недели про маленького лорда Фонтлероя передавалось множество удивительных рассказов. М-сс Диббль было столько дела с покупательницами, приходившими купить на один пенни иголок или моток тесьмы и послушать ее рассказов, что подвешенный на двери ее лавочки колокольчик звонил не переставая с утра и до вечера. М-сс Диббль во всех подробностях было известно, как были убраны комнаты, назначенные для маленького лорда, какие были куплены дорогие игрушки. Она знала о том, что для него приготовлены были и прекрасный бурый пони, и маленький грум для ухода за лошадью, и маленькая колясочка с серебряной упряжью. Она могла рассказать также все, что передавала каждая из прислуг, которой удалось видеть ребенка в ночь его прибытия, и как всякая служанка в людской сетовала о том, что такого милого мальчика разлучили с его матерью. От нее можно было узнать, как у всех сжалось сердце, когда он один пошел в библиотеку, к своему деду, — ведь страшно подумать, как тот обойдется с одиноким ребенком, когда и у старых-то людей сердце в пятки уходит.
— Вы, м-сс Дженнифер, пожалуй, не поверите мне, — говорила м-сс Диббль, — только у этого ребенка совсем нет страха — сам м-р Том это говорит; и как он улыбался и разговаривал с его сиятельством — ну, просто, как бы давнишние друзья. И граф-то, говорят, так опешил, что сидит только да слушает, да смотрит на него исподлобья. М-р Том считает, скажу вам милая м-сс Бэтс, что как ни дурен старик, а и тот в душе был доволен и возгордился. Да и что ж тут мудреного? М-р Том говорит, что лучшего и желать нельзя — так уж он красив, мальчик-то, да такие у него прекрасные манеры, разве что немножко старомодные.
А затем явилась история с Хиггинсом. М-р Мордаунт рассказал ее за своим обедом, а слышавшая ее прислуга рассказала ее в кухне, откуда она быстро распространилась и по всему околотку.
И когда, в базарный день, Хиггинс появился в городе, то его засыпали расспросами. Осведомлялись и у Ньюика, который вместо ответа показал некоторым записку с подписью «Фонтлерой».
Таким образом, женской половине фермерского населения было о чем поговорить за чаем или во время посещения лавок за продуктами; и все они относились к этому делу по справедливости и не могли нахвалиться маленьким лордом. Отсюда станет понятным, что фермерши в первое же воскресенье отправились в церковь, кто пешком, а кто и на лошадях, в сопровождении своих мужей, которым, пожалуй, тоже не безынтересно было взглянуть на молодого барина, будущего хозяина земли.
