— Так как же поступил бы ты в подобном случае? — повторил граф свой вопрос.
Фонтлерой пододвинулся еще ближе и с самым доверчивым видом положил руку на его колено.
— Если бы я был богат, — сказал он, — и не был таким маленьким мальчиком, я бы оставил Хиггинса и дал, что нужно, для его детей; но ведь я еще мальчик. — Затем, остановившись на секунду, с просветленным выражением лица, он прибавил: — А вы, вы ведь все можете сделать?
— Гм! — отозвался лорд, пристально глядя на него. — Ты так думаешь? — И он произнес это не без удовольствия.
— Я думаю, что вы можете всякому дать, что хотите, — сказал Фонтлерой. — Кто это Ньюик?
— Это мой приказчик, — отвечал граф, — и некоторые из моих арендаторов его недолюбливают.
— Вы сейчас напишете ему письмо? — осведомился Фонтлерой. — Принести вам перо и чернил? Я могу убрать игру со стола.
Очевидно, ему и в голову не приходило, что Ньюику позволят принять какие-нибудь строгие меры.
С минуту граф помолчал, продолжая смотреть на внука.
— Ты умеешь писать? — спросил он.
— Да, — ответил Кедрик, — только не совсем хорошо.
— Убери это со стола, — распорядился граф, — и принеси перо и чернила да листок бумаги с моего письменного стола.
М-ра Мордаунта начало интересовать происходившее перед ним. Фонтлерой быстро исполнил данное ему поручение: через минуту лист бумаги, чернильница и перо были готовы.
— Вот! — сказал он весело, — теперь вы можете написать.
— Ты будешь писать, — сказал граф.
— Я! — удивленно воскликнул Фонтлерой, и румянец выступил у него на лице. — Будет ли годиться мое письмо? Я не всегда правильно пишу, если у меня нет словаря и никто не говорит мне, как писать.
— Ничего, — ответил граф. — Хиггинс не взыщет. Филантроп не я, а ты. Обмакни перо в чернила.
Фонтлерой взял перо и обмакнул в чернильницу; затем уселся, облокотившись на стол.
— Что же теперь написать? — спросил он.
— Можешь написать: Хиггинса можно пока не тревожить, — и подпиши: Фонтлерой, — сказал граф.
Фонтлерой еще раз окунул перо в чернила и, оперевшись рукою, начал писать. Дело шло несколько медленно, но он относился к нему с великим усердием и важностью. Через несколько минут, однако, послание было готово, и мальчик вручил его деду с улыбкой, сквозь которую проглядывало некоторое беспокойство.
— Вы думаете — оно годится? — спросил он.
Граф посмотрел на бумагу, и углы его рта несколько искривились.
— Да, — отвечал он, — Хиггинс найдет это вполне удовлетворительным. — И он передал записку м-ру Мордаунту.
