Пастор прочитал следующее:
Дорогой мистер Ньюик пажалуста не тревоште пока хигинса чем обяжете «вашего пакорнава слугу Фонтлероя».
— М-р Хоббс всегда так подписывал свои письма, — сказал Фонтлерой, — и мне казалось лучше написать: пожалуйста! Верно ли я написал — тревожьте?
— Оно действительно не совсем так пишется, — отвечал граф.
— Я этого боялся, — сказал Фонтлерой. — Мне бы нужно было спросить. Вот ведь как трудно писать слова, в которых больше одного слога; приходится смотреть в словарь. Это всегда вернее. Я перепишу это сызнова.
И он действительно переписал, на этот раз, — прекрасно, справляясь при каждом сомнительном случае правописания у графа.
— Как это странно пишутся слова, — сказал он. — Совсем другой раз не так, как думаешь. Я всегда думал, что пожалуйста пишется п-а-ж-а-л-у-с-т-а, а выходит, что это совсем не так; если не справишься в словаре, то кажется, что дорогой пишется д-а-р-а-г-о-й. Иногда совсем не знаешь, что делать.
Уходя м-р Мордаунт унес с собою письмо, а вместе с ним и еще нечто — именно, более приятное и радостное чувство, чем то, с каким ему приходилось покидать Доринкурский замок после любого из прежних своих посещений.
Когда он ушел, Фонтлерой, проводивший его до двери, вернулся к деду.
— Нельзя ли мне пойти теперь к Милочке? — спросил он. — Я думаю, она будет ждать меня.
Граф несколько помолчал.
— Сначала тебе нужно посмотреть кое-что в конюшне, — сказал он. — Позвони в колокольчик.
— Как вам угодно, — быстро покраснев, сказал Кедрик. — Я вам очень благодарен; но лучше бы я посмотрел это завтра. А то ей придется ждать еще дольше.
— Отлично, — ответил граф. — Мы велим заложить карету. — Затем он сухо прибавил, — а ведь в конюшне пони.
Фонтлерой глубоко вздохнул.
— Пони! — воскликнул он. — Чей это пони?
— Твой.
— Мой? Мой — как и все, что там наверху?
— Да, — сказал дед. — Тебе хотелось бы взглянуть на него? Велеть мне его вывести?
Щеки Фонтлероя разгорались все ярче и ярче.
— Я никогда не думал, что у меня будет пони! — сказал он. — Я этого никогда не думал! Как рада будет Милочка. Вы мне все даете, право!
— Хочешь посмотреть его? — спросил граф.
Фонтлерой снова глубоко вздохнул.
— Мне хочется посмотреть его, — произнес он. — Так хочется, что и не знаю, как дождаться. Только боюсь, что будет некогда.
— Ты непременно должен повидаться сегодня с матерью? — осведомился граф. — Думаешь, что этого нельзя отложить?
— Но ведь она думала обо мне целое утро, и я думал о ней!
