И сразу ему в ответ:
— Ну уж нет, так не пойдёт! — Говорит пулемётчик четвёртого взвода Сашка Каштенков.
— Почему нет? Основания для нежелания! — Сразу требует сотник.
Сашка сразу стушевался, не нашёлся, что сказать, но в четвёртом взводе есть Червоненко, уж ему-то всегда есть, что сказать, и причём по любому поводу.
— А чего это Первый взвод получится? Почему не ударный Четвёртый взвод?
— Что ж ты за бузотёр такой, Червоненко, — говорит старший прапорщик Аленичев, — чего ты бузу поднимаешь, ну как, по-твоему, может быть четвёртый взвод, если первого не будет? Цифры-то, цифры в школе учил? С чего счёт начинается?
Разве Юрку такой ерундой проймёшь? Он стучит себя по левой стороне пыльника, там цифры и буквы: «2 ПКП 2СТ 4ВЗ».
— А цифры для меня начинаются с четвёртого взвода. — Говорит Юрка. — Я и Саблин, и Каштенков, все оного призыва, записались во Второй Пластунский Казачий Полк во вторую сотню в четвёртый взвод, чего это нам в первый взвод переходить. Нет, мы не согласны.
— Хватит тебе, чего ты к цифрам цепляешься, — начинает его успокаивать старший прапорщик.
— А для меня они важны, под этими цифрами мои друзья погибали, — говорит Червоненко.
Самое странное, что подсотенный Колышев молчит, как в рот воды набрал. Наверное, сразу понимал, что казаки четверного взвода не согласятся на такое сведение. А может, и самому ему это не по душе.
И как ни странно, Саблин тоже считает, как и Юрка Червоненко, и, судя по всему, Сашка-пулемётчик и Володька Карачевский того же мнения. Аким оглядывает остальных своих сослуживцев из взвода и понимает, что все они считают так же, никто из них не хочет, что бы четвёртый взвод упраздняли, даже временно.
— Что за упрямый народ такой, — с сожалением говорит сотник, — ладно, чёрт с вами, но теперь вы всё рано будете одним подразделением. Хоть по бумагам будете разными. Старшим назначаю прапорщика Михеенко, разберитесь с расчётами пулемётов и гранатомётов.
— Есть, есть, есть, — звучат голоса казаков.
Сотник хотел было уже уйти, но остановился:
— Да, чуть не забыл. Пополнения не будет. И после завтрака снимемся. Идём на юг.
Руководство уходит, а казаки остаются, стоят молча, первым прерывает молчание, конечно, Юрка Червоненко:
— Ну, что я вам говорил? А вы мне «балабол, балабол». Так и пойдём всей кучей в самую кашу. Первыми пойдём.
— Юрка, когда же ты заткнёшься уже, а? — Отвечает ему Каштенков невесело.
Все остальным тоже невесело, как и пулемётчику четвёртого взвода.
