— Не знаю, как я буду себя чувствовать в этом гнезде головорезов. Прыгать-то я могу до смешного быстро, это верно, но вот бежать — нет. Ты думаешь, что мы поступаем умно?
— Да ты же можешь в мгновение ока освободиться — нетерпеливо и зло прошептал Мышатник — Ну, неужели ты не можешь потерпеть немного ради искусства?
— Ну ладно, ладно — сказал Фафхрд, допивая вино и отшвыривая кувшин — Могу конечно.
— Уж слишком у тебя здоровый цвет лица — заметил Мышатник, окинув его критическим взглядом. Он смазал лицо и руки Фафхрда бледно-серой краской, потом более темной, добавил морщины — И одет ты слишком хорошо — Он зачерпнул пыли, набившейся между булыжниками мостовой, и размазал ее по плащу Фафхрда. Потом он попытался надорвать плащ, но материал не поддавался. Пожав плечами, он привязал к поясу ставший более легким мешок.
— Тебе нужно сделать то же самое — заметил Фафхрд и, прыгая на левой ноге, тоже зачерпнул пригоршню грязи. С огромным трудом выпрямившись, он растер эту грязь на плаще и серой шелковой блузе Мышатника.
Тот выругался, но Фафхрд напомнил ему:
— Главное — логика. Ну, а теперь, пока наши подделки и наша вонь еще на уровне, пошли — И, схватившись за плечо Мышатника, он быстро поскакал по направлению к Дешевой Улице, громко стуча по булыжникам обмотанной тряпками шпагой.
— Помедленнее, ты, идиот! — тихонько воскликнул Мышатник, которому приходилось двигаться почти что со скоростью конькобежца, в то время как его шпага-трость стучала по камням, как сумасшедшая — Калеке полагается быть слабым, тем-то он и вызывает симпатию.
Фафхрд кивнул и с глубокомысленным видом замедлил шаг. Мрачный оскал ворот опять появился в поле зрения. Мышатник поднес к губам кувшин с остатками вина и едва не поперхнулся.
Они поковыляли по Дешевой улице и, не останавливаясь, поднялись по двум осевшим ступеням и прошли в ворота. Впереди лежал темный прямой коридор с высоким потолком. Он оканчивался лестницей и пестрел дверями, вделанными в стену с одинаковыми промежутками. Над каждой дверью горел фонарь, но в коридоре никого не было.
Едва они вошли, как шея и плечи каждого оказались в соприкосновении с холодной сталью. Сверху послышались голоса, произносившие в унисон:
— Стой!
Хотя мозги у обоих были основательно затуманены вином, и у одного и другого хватило воли замереть, а потом очень спокойно и осторожно посмотреть вверх.
Два гиганта со страшными, необыкновенно уродливыми лицами, с черными повязками вокруг головы смотрели на них из большой голубой ниши, находящейся как раз над дверным проемом. Две огромные сомкнутые руки держали шпаги, концы которых все еще покалывали их.
