Она грустно кивнула.
— И все что сказал старик, тоже правда?
— Да… — прошептала она — Каждое слово.
— Почему ты раньше молчала? Почему не сказала ничего?
Она покосилась на него, но не взглянула. Только вздохнула тяжело…
— А что бы изменилось? Ты взял меня силой… сломил мою волю… унизил… обесчестив при полной луне.
— Да. А ты хотела меня убить и, кажется, напиться свежей крови?
— Так и есть… — прошептала она — Я и сейчас хочу этого.
— Это жизненно важно для тебя?
— Нет… просто хочу. Ты вкусный.
— Хм… так ты оцениваешь людей, по вкусу крови?
— Да… — просто отозвалась она — ты первый из людей, кто говорит со мной после встречи.
— Почему же?
— Они просто не успевали…
— Ах в этом смысле… Ну, тогда придется привыкать.
— Не придется!? — фыркнула раздраженно.
— Ты в незавидном положении. И зависишь пока от меня. Не забывай об этом.
Она, сузив глаза, пристально глянула на него. Кузнец был задумчив, а взор его грустен и открыт, словно закат последнего летнего дня. Она провела языком по сладким от вина губам, вспоминая какова его кровь на вкус…
— Придет день… — она усмехнулась, глядя на него — и я снова отведаю твоей крови.
— Да… — согласился он — так может случиться. — Я позову тебя, когда придет мое время. Ты же понимаешь…?
Он похлопал ее по бедру и грустно улыбнулся. Бестию передернуло от его прикосновения.
Она вдруг развернулась и вцепилась в край софы когтями.
— Но, почему я? Именно, я, в том месте и в то время!?
Арон пожал плечами:
— Не знаю… Наверное это судьба. И наш выбор… — он усмехнулся — Мне нужен был тот злополучный плуг. А ты искала легкой наживы…. Видимо, в жизни, ничего не дается даром. За все нужно платить.
— Это, что… мое искупление?!
— Может быть… Одному Богу известно.
— Думаешь, он там есть?
— Я это знаю… — тихо сказал кузнец, погладив ее когтистые руки — Давай спать…. Скоро утро.
Языки пламени тихо угасали, лениво облизывая остатки прогоревших дров. Усталый кузнец крепко спал на пыльной софе. А грозная валькирия мирно сопела, свернувшись на полу, возле камина. Надоедливый дождь наконец прошел, уступив небо ярким, чисто вымытым звездам. Далекий горизонт подернулся алым багрянцем зори. Лишь теплый, пьянящий ветер и отдаленный шум листвы будоражили чуткую гладь предрассветной тишины…
