Камера-одиночка, куда попал Саня, представляла собой помещение два на два метра в длину и ширину и три метра в высоту. Под самым потолком было небольшое зарешечённое окно без стекла, и в него жутко дул холодный ветер. На ночь выдавали табурет, на котором можно было прикорнуть до утра. Утром табурет забирали, и, чтобы согреться, приходилось мерить камеру шагами. Раз, два, три, поворот, раз, два, три, поворот!
Саня шагает по камере, а в голову лезут стихи Маяковского, которые он тут же переделывает в соответствии с обстановкой:
— «Под старою телегою солдатики сидят, а вместо гауптвахты здесь будет город-сад!» Нет, лучше так: «На арестантских нарах солдатики лежат, а лучше бы на пляже, среди раздетых баб». Ну… и конечно, пусть будет город-сад! Чушь какая, но вроде стало как-то теплей.
Воды лучше было пить поменьше, так как выводили в туалет из одиночки весьма неохотно — считали, что сидят там одни убийцы! Чтобы выйти в туалет, надо было позвать выводного солдата криком: «Ружьё! Ружьё!», так было принято на «губе».
— Ружьё! Ружьё! Я в туалет хочу! — заорал Белозёров и отошёл к дальней стене, ожидая пока откроется маленькое окошко в двери камеры.
В окошке появилось круглое румяное лицо:
— Ну, чё тебе, убивец?
— Я не убивец, я такой же сержант, как и ты, и я хочу в туалет!
— А больше ты ничего не хочешь?
— Я сейчас помочусь в камере, а ты потом будешь объяснять начальнику «губы», кто здесь у «убивца» будет убирать. Не боишься отправиться в соседнюю камеру? А?
Посадить в камеру «выводного» было действительно достаточно просто. Если последний был дерьмо-человек, жестоко обращался с содержащимися на «губе» и его хотели проучить, то для начала выбирали из числа арестантов «водящего», выбрасывая жребий на пальцах. Затем при общем построении, когда начальник «губы» осматривал и учил уму-разуму нарушивших устав, «водящий» просил у начальника прикурить и доставал из шинели сигарету Курить на «губе» было строжайше запрещено, а сигареты изымались ещё при личном досмотре доставленного на «отсидку». Но, естественно, найти можно было не всё! После этого «водящий» получал дополнительный срок, а «выводного», сняв с него ремень и отобрав оружие, сажали в камеру. Ну а уж там были разборки «по существу вопроса». Поэтому солдаты, которые охраняли арестантов, обычно вели себя достаточно корректно.
— Ну, идём или как? — опять спросил Белозёров. — И нечего на меня так влюбленно глядеть. Я не девочка и не зеркало. Или ты решил, что попал в Эрмитаж? Я чё, похож на картину «Не ждали»?
