Мы уголь ломаемъ кусокъ за кускомъ,
Подъ мелкимъ подземнымъ дождемъ.
Сквозь камень и воду, сквозь глину съ пескомъ
Мы узкія штольни ведемъ
Крѣпче, мой молотъ, сильнѣе ударь,
Мой черный, увѣсистый молотъ!
Нашъ вѣчный погонщикъ, и сторожъ, и царь —
Жестокій, мучительный голодъ.
Пусть камень сорвется, пусть лопнетъ бадья.
Оконченъ послѣдній расчетъ.
Шахтеръ, предъ тобою могила твоя,
Ты самъ ее вырылъ, какъ кротъ.
Ты самъ ее вырылъ въ утробѣ земной,
По двадцать копѣекъ за футъ.
Голодные люди дешевой цѣной
На гибель себя продаютъ.
Мы солнца не видимъ. Какъ пасмурный сонъ,
Проходятъ во тьмѣ наши дни;
Когда изъ колодца мы вылѣземъ вонъ,
Ужъ въ окнахъ мелькаютъ огни.
Да звѣзды мерцаютъ такъ низко вдали
И шлютъ намъ холодный привѣтъ
За то, что одни мы для цѣлой земли
Тепло добываемъ и свѣтъ.
Васъ грѣетъ ли уголь изъ жаркихъ печей,
Тепло ли вамъ жить, богачи?
Насъ вымочилъ влаги холодный ручей,
Не высушатъ солнца лучи…
Когда-то, за много далекихъ вѣковъ,
Въ извилинахъ знойныхъ болотъ,
Гдѣ ящеръ крылатый сквозь сѣнь тростниковъ
Свершалъ неуклюжій полетъ,
Гдѣ странные звѣри втоптали свой слѣдъ
И гады въ чешуйной бронѣ, —
Тамъ чащи лѣсныя на тысячи лѣтъ
Застыли въ таинственномъ снѣ.
Ихъ ткань отвердѣла, какъ каменный хрящъ,
И стала, какъ черный агатъ.
И время простерло свой вѣющій плащъ
И скрыло ихъ въ землю, какъ кладъ.
Тотъ кладъ сохранился до нашей поры,
Людьми онъ издавна любимъ.
И, пластъ извлекая изъ крѣпкой коры,
Его мы, какъ дятлы, долбимъ;
Какъ пестрые дятлы на старомъ стволѣ
Въ зеленой дубравѣ лѣсной.
Тамъ кленъ свои вѣтви купаетъ въ смолѣ,
Тамъ свѣжею пахнетъ весной.
Тамъ пахнетъ зеленой и свѣжей весной,
А здѣсь ядовитый угаръ.
Смертельные газы висятъ пеленой,
И носится взрыва кошмаръ.
Здѣсь бездна зіяетъ, куда ни ступи,
И смерть притаилась въ углу.
Шахтеръ подъ землею, молчи и терпи,
Ты самъ поступилъ въ кабалу!..
Крѣпче, мой молотъ, ударь посильнѣй,
Пора уходить намъ домой…
Мы солнца не видимъ въ недѣлю шесть дней,
А счастья не видимъ въ седьмой.
