Бѣгущихъ въ оградѣ песчаной.
У дальняго «камня» надъ узкой косой
Въ изгибѣ рѣчного залива,
Сіяя несмѣлой дѣвичьей красой,
Заря загорѣлась стыдливо.
Взгляни, моя радость! Въ прозрачной дали,
Подъ сѣнью утесовъ прибрежныхъ,
Какія дрожащія тѣни легли
На зеркало водъ безмятежныхъ;
Онѣ протянулись у каждой скалы
Широкой, но смутной каймою,
Какъ будто предѣлы разсѣянной мглы,
Граница межъ свѣтомъ и тьмою…
Смотри, какъ чернѣютъ утесовъ края,
Окутаны вѣющимъ паромъ,
А здѣсь передъ нами рѣчная струя
Блистаетъ румянцемъ и жаромъ.
По сѣрымъ уступамъ гранитныхъ пластовъ
Тамъ льются тяжелыя волны
Коричневыхъ, синихъ, лиловыхъ цвѣтовъ,
Угрозой таинственной полны.
А въ зеркалѣ влаги сквозь блескъ серебра
Огонь пробѣгаетъ янтарный,
И въ каплѣ малѣйшей живая игра
Сверкаетъ красой лучезарной.
А дальше, какъ синій высокій навѣсъ,
Окрашенный пламенемъ блѣднымъ,
Восточный предѣлъ необъятныхъ небесъ
Ужъ пурпуромъ рдѣетъ побѣднымъ.
Ты видишь: не море живого огня
Подъ ризой туманною блещетъ, —
То первая искра полярнаго дня,
Во мракѣ рождаясь, трепещетъ.
Ты видишь: надъ мысомъ отъ самой земли
По гладкой стезѣ небосклона
Лучи золотые, какъ змѣи, всползли
Къ вершинѣ лазурнаго лона.
И легкія тучки, чей бѣлый нарядъ
Тепломъ позолоты чуть тронутъ,
Предъ ними, какъ толпы испуганныхъ стадъ,
Бѣгутъ и рѣдѣютъ и тонутъ.
О чемъ ты мечтаешь, мой ласковый другъ?..
Дремота ли взоръ твой объемлетъ?
Огромной пустыни темнѣющій кругъ
Съ тобою торжественно дремлетъ.
Одни мы стоимъ надъ широкой рѣкой,
Бѣгущей лѣниво и гладко.
Предутренней грезы могучій покой
Лелѣетъ насъ смутно и сладко…
Одни мы стоимъ надъ бѣгущей водой,
Какъ будто въ безлюдной пустынѣ,
Съ таинственнымъ счастьемъ любви молодой
Мы двое остались отнынѣ.
И только зари свѣтоносный расцвѣтъ,
Обвѣянный тайной безмолвной,
Намъ издали шлетъ золотистый привѣтъ,
Сочувственной радости полный.
Несчастная жертва полярной зимы,
Природа пустыни печальной,
Застыла въ оковахъ холодной тюрьмы
Подъ синей бронею хрустальной.
Лежитъ она въ бѣломъ, блестящемъ вѣнцѣ,
Въ причудливомъ снѣжномъ уборѣ,
Съ недвижною скорбью на бѣломъ лицѣ,
Съ недвижнымъ упрекомъ во взорѣ.
Сѣдая мятель стережетъ ея сонъ
Съ ревнивымъ и яростнымъ гнѣвомъ,
И буйнаго вѣтра мучительный стонъ
Ей служитъ надгробнымъ напѣвомъ…
Но въ маѣ лишь солнца златой поцѣлуй
Покровъ ея льдистый растопитъ,
Серебряный ропотъ безчисленныхъ струй
Ее пробудиться торопитъ
Дыханье колеблетъ застывшую грудь,
Глаза загораются свѣтомъ,
И трепетъ улыбки, мелькающей чуть,
