— У меня и детей-то пока нет, — автоматически ответил я. — Но почему, Михалыч?
— А потому. Во-первых, ничего вам разузнать не удастся. Такая работа болтунов не терпит, а если и заведётся говорун, ему быстро укоротят язык. Во-вторых. Ты представляешь себе, какая мощь должна стоять за человеком, сумевшим организовать такое дело? Заметь, я не утверждаю, что кто-то его действительно организовал. Лишь предполагаю. Но о чём бы ни шла речь, стоит ему пальцем шевельнуть — и вас с этим твоим… как его, Костей, закатают в асфальт так, что и ушей на поверхности торчать не останется. И вообще, Саша, я тебя не узнаю. Раньше ты никогда не любил совать нос в чужие дела. Это отпуск на тебя так подействовал? Захотелось славы, цветов, оваций благодарных сограждан и любви красивых женщин? Так это я могу устроить и без всякого риска. Что ты скажешь насчёт девочек из реанимации? Хорошенькие, смешливые и, заметь, без единой мысли в голове. Что тебе ещё надо?
Меня уже пригласили провести вместе сегодняшний вечер. Если я приведу с собой друга, то овации нам обоим будут точно обеспечены. Мне больше нравится Аллочка, та, что блондинка. Но если будешь настаивать, могу уступить, другая ничуть не хуже. Ну так что, согласен, Нат Пинкертон? — он выжидательно уставился на меня.
— Нет, Александр Михайлович, извини, — покачал я головой, — но у меня на этот вечер свои планы. Больные, видишь ли, не простят мне, если я покину их ради прекрасных глаз и белозубой улыбки Аллочки.
— Чёрт, я и забыл, что ты сегодня дежуришь. Хорошо. Давай отложим всё на завтра. Так я договариваюсь?
— Нет, Михалыч, не надо. Не хочу мусорить там, где работаю.
— Ох ты, какой принципиальный выискался! — возмутился Хохлов. — Надо поменьше, Саша, забивать голову подобной чепухой. Жизнь — штука чертовски короткая, пролетит, и не заметишь. И когда она в последний раз взмахнёт своими крыльями, я хочу быть уверенным, что коптил этот свет не зря и не упустил того, что она мне предлагала. Вряд ли в эту минуту меня будет волновать отношение коллег к моему моральному облику. Тебя, думаю, тоже. Ну, гак что ты решил?
— Нет, Александр Михайлович. Уж придётся тебе тряхнуть стариной и постараться за двоих.
— Ладно, как знаешь. Но прошу тебя — выкини из головы это расследование. Иначе, так и не став Пинкертоном, ты прекратишь быть Махницким и превратишься в придорожные цветочки.
Он рассеялся, довольный своей глупой шуткой, и оставил меня в одиночестве. Я закурил и принялся разглядывать деревья за окном. Наверное, Хохлов прав, да я и сам вчера говорил Косте почти то же самое. В нашей стране победившей демократии криминальная ситуация такова, что человек, сунувший нос не в свои дела, рискует познакомиться с асфальтоукладчиком гораздо ближе, чем того хочет.
