Ураган психофизической активности несся мимо группы ученых, самовольно изменивших маршрут и пришедших сюда, в этот район, граничащий с мертвым городом атомщиков.
– Да что это вообще такое? – Кобзарь возбужденно крутил ручки настроек аппаратуры. – Как это возможно? Откуда?
– Знай мы ответ на этот вопрос, было бы куда легче, – Ямпольский переписывал получаемые данные в блокнот.
– Так уж и легче? – Вербицкий достал бинокль и припал к окулярам. – Многие знания, многие печали.
– И все же предпочту быть осведомленным, пускай и печальным. В конце концов, такова доля ученого. Но все-таки, какая мощь! – Ямпольский постучал карандашом по дисплею. – Что могло вызвать подобное явление?
– Знаете, Валерий Семенович, есть у меня одна теория. Достаточно смелая и, может быть, невероятная, но единственная, объясняющая происходящее. – Вербицкий не отрываясь смотрел в сторону опушки.
– Поделитесь же с нами, право слово. У меня тоже родились некоторые домыслы насчет всего этого, – Ямпольский махнул рукой на приборы. – Любопытно, совпадут ли наши теории?
– Думаю, это работа некой рукотворной установки, – спокойно сказал Вербицкий.
– Что? – Кобзарь с сомнением посмотрел на коллегу. – Вы хотите сказать, что эта психофизическая активность – следствие работы какой-то станции? Вы хоть себе представляете, какой должна быть ее мощность? А конструкция? Да чтоб такое создать…
– Нет ничего невозможного. Вот возьмем РЛС «Дуга». Ее же создали? Несмотря на колоссальные затраты. Но я имел в виду не совсем это. На мой взгляд, наблюдаемый нами психофизический шторм – всего лишь побочный эффект от работы чего-то действительно грандиозного.
– А вы не преувеличиваете? – Кобзарь задумался. – Нет, предположение смелое, но, по-моему, это уже перебор. Что же там может быть такого, чтобы в качестве побочки мы наблюдали подобное явление?
– Не мой профиль, но предположу, исходя из предыдущего опыта работы в одном совместном проекте.
– И?
– Например, эксперименты с пространственно-временным континуумом.
– Эк вы хватили…
– Да, звучит невероятно. Но вся атмосфера закрытых исследований в Зоне отчуждения, какие-то тайны, недомолвки, обрывки разговоров, творящаяся чертовщина – лишь элементы одной мозаики. А у вас есть иные предположения, объясняющие хотя бы десятую долю того, что мы видели?
– А я соглашусь. – Ямпольский захлопнул блокнот. – И пришел к примерно такому же выводу.
– Ну, коллеги, я не знаю, что и думать, – покачал головой Кобзарь. – С одной стороны, это в голове не укладывается. С другой, за неимением лучшего, придется использовать вашу теорию как единственно выдвинутую. И конечно, я не упущу случая разбить ее в пух и прах. Как только у меня появится разумное объяснение всех этих загадок.
