Она опять испуганно отступила от окна. Зеркальная гладь стекол словно предохраняла ее от чего-то. От самой себя? От страха нового предательства, непонимания, новой заброшенности? Она не знала. Ничего не знала. Боялась и гадать и угадывать. Но искра тепла была так нужна ее озябшей душе! И, не понимая до конца, что делает, она накинула на плечи — плащ, на голову — шарф, перепрыгивая через одну ступеньку, побежала вниз по лестнице…
Ворота в больничный парк были открыты. Человек в замшевой куртке и смешном, почти детском, берете легко поднялся навстречу.
— Спасибо. Не думал, что Вы решитесь спуститься… Он слабо пожал ее намокшие пальцы. С утра опять противно и холодно моросило.
— Кто Вы? — недоуменно произнесла она. — Почему Вы все время смотрите на мои окна?
— Это окна Полины Аркадьевны, — спокойно произнес человек в берете.
— Вы знали мою тетю? — ахнула она и поднесла руки к горлу, как бы желая защитить себя от чего-то…
— Да. Она лечилась здесь… Я частенько навещал ее. Провожал до дому. Я живу в сторожке дворника.
— Вы — больничный служитель?
— Нет, я — художник. Но и метлой иногда черчу узоры. Когда у дворника запой. — Он невесело рассмеялся. — Мне еще помогает больничный санитар. Территория большая, не справляюсь!
Она смутилась, сама не зная, почему. Ее щеки предательски запылали румянцем:
— Я не хотела Вас обидеть… Просто, я Вас не знаю, и все это — странно. Тетя не говорила мне о Вас ни слова! Никогда! — пробормотала она слегка раздраженно.
Человек в берете пожал плечами, сжал худые пальцы в кулак:
— Полина Аркадьевна и вообще-то была особою довольно скрытной. А потом, знаете, боль, которая постоянно грызет изнутри, не всегда располагает к душевным излияниям…
— Да. Ей было нелегко, наверное. Последние два года я редко навещала ее. У меня были личные проблемы, дела,…
— Счастливые? — человек в берете взглянул на нее с мягкой улыбкой…
— Да. — снова удивилась она. — Откуда Вы знаете??
— У Вас тогда начался бурный роман и Вы собирались менять личную жизнь… Вам было не до болячек тетушки. Не волнуйтесь, она на Вас не сердилась. Она была мудрой женщиной. Очень мудрой. Она называла любовь «ударом молнии» и говорила, что часто человек бывает ослеплен ею, теряя чувство реальности… А, по моему, любовь это — солнечный свет. Мгновенное проникновение луча в душу. Но, если луч этот холоден и к нему примешиваются черные тени, от него нужно отстраняться, не дать ему проникнуть в свое сердце.
