Много вопросов беспокоило Стива, когда они шагали через бесконечный холл. Каким образом бежавшие от ярости взбешенных бунтовщиков сумели возвести эти стены? Как им удалось пройти через страну врагов, ведь между Ассирией и аравийской пустыней лежал Вавилон? И все же это было единственное место, куда они могли бежать — на западе была Сирия и море, на востоке и севере орды грозных мидян, вспыльчивых ариев. Это они пришли на помощь вооруженным отрядам Вавилона, и тот наголову разбил своего извечного врага.
А может, думал Стив, Кара-Шер — как бы ни назывался город в ту далекую эпоху — построен как передовой пост во времена, предшествующие упадку ассирийской империи, и тут укрылись остатки разгромленных войск, когда государство было уничтожено. Вполне возможно, что Кара-Шер пережил Ниневию на несколько сот лет. Странный город… уединенное место, несомненно, отрезанное от всего мира.
Без сомнения, как утверждал Яр Али, здесь была когда-то плодородная страна, богатая водой и оазисами. Где-то в районе гор, которые они миновали ночью, бесспорно, находились каменоломни, дававшие материал для строительства.
Что вызвало упадок? Наступление пустыни и высыхание источников склонили людей покинуть город или же Кара-Шер был мертв еще прежде, чем песок начал сыпаться через стены? Снаружи или изнутри пришла гибель? Гражданская война уничтожила жителей или их выбил какой-то сильный враг, пришедший из пустыни? Вялый Кларни покачал головой, ответы на его вопросы затерялись где-то в лабиринте эпох.
— Аллах акбар!
Они прошли через длинный темный холл. В конце его виднелся безобразный алтарь из черного камня, над которым возвышалась статуя древнего бога, звероподобного и жуткого. Стив пожал плечами. Он узнал уродливое изображение — да, это был Ваал. В минувшие века многие визжащие, вырывающиеся обнаженные жертвы отдали в его честь свои бедные души. Этот божок в своем абсолютном, бескрайнем мрачном зверстве олицетворял дух города. Бесспорно, размышлял Стив, что строители Ниневии и Кара-Шер были не такими, как нынешние люди. Слишком замысловатой были их культура и искусство, чересчур оголенными от каких бы то ни было аспектов человечности, чтобы быть во всей полноте человеческим в том смысле, какой подразумевают наши современники. Их архитектура была отталкивающей; конечно, она свидетельствовала о высоком мастерстве строителей, но была такой массивной, мрачной, без полета воображения, что почти не укладывалась в рамках понимания человека современного.
