Араб протянул руку в сторону кучи истлевших костей на мраморном троне. Дикие наездники степей побледнели. Даже старые разбойники Нуретдина попятились, затаив дыхание. Сам шейх, однако, не выказал ни следа беспокойства.
— Когда Ксультен умирал, — продолжал старый бедуин, — он проклял камень, сила которого не смогла его спасти. Он выкрикнул страшные слова, сняв заклятие, наложенное на демона в пещере. Он выпустил его на свободу. Воззвал к именам забытых богов Ктульху и Котха, Яо-Сотата и доадамовых жителей черных городов в морях и земных глубинах, призвал их, чтобы они взяли то, что им принадлежит. С последним вздохом он наложил заклятие на самозванного царя, сказав, что, пока не прогремят громы Судного Дня, тот останется на троне с Пламенем Ашшурбанипала в руке. Большой камень крикнул тогда, как кричит живое существо. Царь и его воины увидели поднимавшееся с пола черное облако. Из него подул зловонный вихрь, и появилась жуткая фигура. Она протянула чудовищные лапы и схватила властителя, который сморщился и испустил дух от этого прикосновения. Воины же с криком убежали, и все жители, причитая, отправились в пустыню, где и сгинули, или же добрались до далеких городов. Кара-Шер остался безмолвным и покинутым, навещаемым лишь шакалами и ящерицами. А когда люди пустыни явились сюда, они нашли только мертвого царя на троне. Он все еще держал огненный камень в руке. Они не отважились прикоснуться к нему. Знали, что поблизости таится демон, стерегущий его многие века, так же, как затаился и сейчас, когда тут стоим мы.
Воины невольно вздрогнули и огляделись.
— Почему демон не появился, когда франки вошли в камеру? — спросил Нуретдин. — Разве он глухой, что его не разбудил шум сражения?
— Мы не прикасались к камню, — ответил старый бедуин. — Франки тоже не нарушили его покой. Люди осматривали этот камень и уходили невредимыми, но ни один из смертных не может коснуться его и остаться в живых.
Нуретдин начал что-то говорить, но, взглянув на неспокойные ожесточенные лица, понял безрезультатность любых аргументов. Тон его голоса вдруг изменился.
— Я здесь хозяин! — крикнул он, касаясь рукой кобуры. — Не для того я проливал кровь и пот, добираясь сюда, чтобы уже у самой цели мне помешали какие-то нелепые страхи. Всем отойти! Кто захочет мне помешать, поплатится головой!
Он окинул воинов пылающим взглядом, и они сжались, напуганные силой его и жестокостью. Он гордо ступил на мраморную лестницу. Арабы затаили дыхание, отступая к двери; пришедший наконец в себя Яр Али болезненно застонал. «Боже, — подумал Стив, — что за варварская сцена! Связанные на запыленном полу пленники, группка диких воителей, судорожно сжимающих оружие, острый, едкий запах крови и сгоревшего пороха, все еще висящий в воздухе, трупы в лужах крови, разбрызганные мозги, выпавшие внутренности, а на возвышении шейх с ястребиным лицом, не видящий ничего, кроме зловещего красного сияния в пальцах покоящегося на троне скелета».
