Седая нить | страница 77

…Когда же, как не теперь, вернуться пора мне в осень високосного, – давнего, дивного, с неизведанным впереди и постигнутым наконец, вспоминаемого, подобно сновидению или сказке, на дары небывало щедрого, на открытия и наития, с нитью вьющеюся незримой – из минувшего в настоящее и в грядущее – с тем, что в речи стало явью, зажёгшей свечи доброй памяти, грусти светлой, властной музыки в мире, – года!..

Вот он, год этот. Вот она, осень эта. И вот он, день, огромный, осенний, этот. И вот он, вечер.

Вот она, братия наша. Друзья мои. Современники. Соратники. Собеседники. Богема. Словно другая планета – в нашей, отечественной, ни с чем не сравнимой реальности. Что ж мы – с другой планеты? Кто знает! И так, и не так.

Год – чтобы старше стали. Может быть, даже мудрее. В чём-то. Хотя бы в немногом. Осень – чтоб свет хранить. День – чтобы года стоил. Вечер – чтоб душу полнил музыкой расставанья. Звуком. И в звуке – знак.

Вот он, свет этот. Вот он, звук этот. Знак этот – вот он. Из прошлого. И его – заменить мне попросту нечем.

Гости мои – всё выпили.

(Всё – это значит всё. И ничего более. То есть – всё. Понимаете? Всё. Подчистую. Всем – не впервой. На потом – оставлять не стали. Захотели – и выпили. Запросто. Потому что – жаждали выпить. Потому что – легко пилось. После жаркого лета. Осенью. Да ещё и в хорошей компании. В дни безвременья. В високосном, непростом, сумбурном году. Посреди Союза. В столице. В давней, грустной моей квартире. Там, где были – только свои. И самими собою были днём осенним – эти свои.

Потому и выпиты были: