Здание было покрыто послевоенными трещинами, а двор был весь в пятнах от голубей, которых мы использовали для отправки сообщений Дельте.
Услышав звук моих шагов, Лиам поднял голову, взгляд его голубых глаз был мрачным. Я протянула ему бутылку воды.
— Ты в порядке?
Он кивнул, взял бутылку и хлопнул по ней ладонью.
— Мне не нравится, что моя семья используется в качестве оружия в чужой войне.
— Отвратительный поступок, — согласилась я и села рядом с Лиамом, он открыл бутылку воды и сделал глоток.
— И называть себя «Ревейоном»? — сказал он с отвращением. — Это как оскорбление всему Новому Орлеану. Всем нашим традициям.
Ревейон был праздничным ужином в Новом Орлеане, традиция с французскими и каджунскими корнями, который продолжался всю ночь и до раннего утра. Слово означало «пробуждение».
Я кивнула.
— Они хотят изменить город. Уничтожить то, что осталось, и воссоздать его в каком-то ином виде. Они опасны.
— Да, — произнес Лиам. — Полагаю, что так.
Он снова хлопнул по бутылке.
— Я принял решение остаться здесь, в Зоне. Чтобы сохранить нашу связь с этим местом. С нашим прошлым. Дом, милый дом, и все такое. Если бы я этого не сделал…
— Вместе с остальными членами твоей семьи ты сделал выбор, чтобы выстоять. Чтобы дать Новому Орлеану еще одну жизнь. Я не знала Грейси. Но на фотографии, которую я видела, она выглядела очень счастливым человеком. Она не выглядела несчастной. Она не выглядела так, словно чувствовала себя чужой или как будто ей тут не место.
— Иногда случаются ужасные вещи, и в этом нет ничьей вины. Иногда это просто лишь ужасные вещи. Мир продолжает вращаться. Мы просто стараемся держаться на ногах.
Я облокотилась о кирпичную стену и посмотрела на голубое небо, на огромные белые облака. Лиам тоже запрокинул голову, и мы молча смотрели на небо.
На мгновение воцарился мир.
А затем мир пошатнулся, земля задрожала от толчков, зазвенели стекла в окнах.
Лиам схватил меня за руку и держал ее, пока мир снова не успокоился. И на мгновение стало абсолютно и ужасающе тихо.
Мы побежали на улицу, увидели, что Таджи наблюдает за дымом, поднимающимся с Острова Дьявола. Заревели сирены воздушной тревоги.
— Черт, — проговорил Лиам, а затем посмотрел на меня. — Мне нужно идти.
Я посмотрела на Таджи.
— Иди, — сказала она. — Я останусь здесь, в магазине, послежу за вещами, пока ты выясняешь, что произошло.
На ее лице появилась мрачная уверенность, она знала и приняла то, что может произойти, если мы побежим на звуки неприятностей.
