Улыбка Иезекииля стала шире и еще довольнее.
— Вы собираетесь ударить меня, мистер Куинн, потому что я говорю правду? Потому что вам неприятно признавать, что вы способствовали смерти вашей сестры?
Иезекииль все еще держался за Лиама, пот бисером выступил у него на лбу, но глаза его были совершенно спокойны. Он сделал именно то, что хотел — привлек внимание толпы присущей ему язвительностью.
— Мою сестру убили, — сказал Лиам, каждая его мышца была напряжена и готова к действию, словно воин, он был готов сражаться с наступающим врагом. — Хочешь испытать хоть каплю ее боли?
— Это угроза? — спросил Иезекииль. — И это перед лицом агента Сдерживающих. Магия сделала вас варваром?
— Идиотизм сделал меня варваром, — ответил Лиам, стиснув зубы.
— Лиам, — спокойно произнесла я, окликнув его, как только что окликнула меня Таджи.
Непонятно, по какой причине, но этого было достаточно.
Лиам разжал руки, и Иезекииль вновь коснулся земли, его зашатало, его последователи протянули руки, чтобы помочь ему восстановить равновесие.
— Вы отрицаете истину! — воскликнул Иезекииль, подняв руки, давая команду участникам демонстрации возобновить пение.
На этот раз я шагнула вперед.
— Ты думаешь, что это тебе помогло хоть что-то доказать? Использовал трагедию семьи, смерть молодой женщины, чтобы привлечь внимание? Возвращайся в ту яму, из которой ты выполз.
Прежде чем Иезекииль смог ответить, Гуннар сделал шаг вперед.
— Если вы хотите протестовать, идите и протестуйте. Больше не беспокойте жителей, или попадете под пристальное наблюдение Кабильдо.
Иезекииль сжал челюсти.
— Еще одно отрицание, — сказал он, затем бросил взгляд на тех, кто собрался посмотреть. — Придет день расплаты. Новый Эдем воцарится в нашем мире, и те, кто стоят на его пути, будут изгнаны. Это будет наше пробуждение. Мы — Ревейоны, и мы будем свидетелями того, как это произойдет.
Глаза Иезекииля стали холодными, его улыбка была такой же ледяной. Если он верил в проклятие — а я бы могла поспорить, что верил — он давно решил, что на правильной стороне.
Он вернулся во главу колонны и возобновил шествие.
Когда расстояние между нами стало в два квартала, я повернулась, чтобы посмотреть на Лиама и спросить, что я могу для него сделать. Но его уже не было.
* * *
Гуннар отправился в Кабильдо, чтобы сообщить о рекламном щите и о протестующих. Я вышла на улицу и увидела Лиама, сидящего на кованой скамейке в небольшом кирпичном дворике за «Королевскими Рядами».
