Счастливый случай - Хлоя Нейл

«Любите врагов ваших, ибо они говорят вам о ваших ошибках».

— Бенджамин Франклин

Мир под нами был темным, города освещались оранжевыми сетками, словно электрические схемы, разбросанные по черному холсту.

— Мир прекрасен, Страж.

Я перевела взгляд на вампира, сидящего напротив меня в салоне частного самолета его Дома.

Высокий, с золотистыми волосами, которые достигали его плеч, и глазами, словно резные изумруды, Этан Салливан сидел в кожаном кресле цвета слоновой кости в Мастерской манере. Он был главой чикагского Дома Кадоган и членом недавно созданной Ассамблеи Американских Мастеров. Это не та должность, на которую он надеялся, но, вне всякого сомнения, она более эгалитарная — теперь он член демократического конгресса, а не верховный монарх.

Психологическое и физическое испытания, через которые он прошел, были изнурительными, и не помогало и то, что в то же время мы выслеживали убийцу. Причиной надлома же послужил очередной удар: записка, оставленная в наших апартаментах Кадогана якобы создателем Этана, Бальтазаром, который, как предполагалось, был давно уже мертв. Никаких других его признаков не было, но мы были как на иголках от напряжения с тех пор, как нашли это рукописное послание.

Это были только самые последние эпизоды в долгом и драматическом году, и мы нуждались в перерыве. Поэтому мы направлялись на запад, чтобы провести несколько дней в Элк Вэлли, тихом городке в Скалистых горах Колорадо, в пристанище давней подруги Этана на горном склоне. Мы раньше никогда не путешествовали вместе по причинам, не связанным с магической драмой, и я была в равной степени взволнована и насторожена. Но наилучшим образом.

— Это большой мир, — сказала я. — Я люблю летать, потому что это напоминает мне, насколько велика планета и насколько малы мы по сравнению с ней. Мне нравится это понятие — что раз мы несущественны, то и наши проблемы тоже несущественны.

Уголок его рта приподнялся.

— Ты никогда не могла быть несущественной, Мерит. — Он выглянул в свое окошко, провел пальцем по стеклу. — Но я согласен с твоей точкой зрения. Жизнь в темноте уменьшает нашу видимость, вроде как сужает мир. Здесь, на расстоянии в девять тысяч километров над землей, ты напомнила о его величине.

— От вина ты становишься поэтичным.

Он снова посмотрел на меня с пылом и жаром и улыбнулся с ленивой уверенностью.

— Ты думаешь, я только поэтичным становлюсь?

Дверь салона тихонько открылась и миниатюрная брюнетка с аккуратной прической, в темно-синей юбке и пиджаке вошла внутрь с подносом в руках.