Протесты общественности, доводы ученых и законодательные меры несколько поостудили пыл профессионального могильщика. Как откровение цитировалась тогда надпись на надгробной плите, установленной над могилой Шекспира: «Дорогой друг, во имя Иисуса, не извлекай праха погребенного здесь. Да благословен будет тот, кто не тронет этих камней, и да проклят тот, кто потревожит мои кости».
И тут же пришло на память другое — как сумели воспользоваться этой, от века существующей гуманной непреложной истиной хитроумные делопуты из Госинспекции, когда Общество охраны памятников поставило вопрос о переносе из бывшей церкви Рождества Богородицы Симонова монастыря, в которой разместился один из участков кузнечного цеха завода «Динамо», праха русских национальных героев Александра Пересвета и Андрея Осляби, первыми вышедших навстречу Орде на Куликовом поле… Нам ответили, что негоже тревожить прах доблестных воинов… И по сей день вздрагивают их бренные кости в подземном церковном склепе, над которым глухо и ритмично ухает многотонный механический молот.
Все это вспомнилось мне, когда мы с Зоей уходили прочь от окруженного экскурсантами саркофага Ильи Муромца. И может, я ушел бы из пещер окончательно раздосадованным, если бы не случай…
Мы стояли у решетчатой двери пещерной церкви и пытались разобрать надпись на иконе, изображавшей седобородого старца с добрым лицом и проникновенными умными глазами. Во всем его облике было так мало византийской иконописной суровости, что мы решили прочесть надпись на свитке, который он держал в руке, надеясь угадать по ней, кто же этот добрый старик.
— «Се обещаю вам, браты и отцы, — по слогам читала Зоя славянскую вязь, — яко еще и телом…»
— «…отхожу от вас, но духом…» — продолжал я. — Дальше никак не пойму.
— Я тоже что-то не разберу.
Мы стояли и гадали, кто бы это мог быть.
— Типично славянский склад, — обмолвилась Зоя.
— Да, очень русское лицо, — согласился я.
И тут мы заметили невдалеке седого бородатого старика в черной подпоясанной рясе, который, шепча что-то себе под нос, крестился на церковь и клал поклоны.
— Простите, вы не подскажете, кто это изображен на иконе? — спросил я.
— Один из основателей Лавры — преподобный Феодосии Печерский, — глуховатым голосом ответил старик.
— Он и похоронен здесь?
— Нет, — сердито взглянул на нас черноризец, — святые мощи преподобного Феодосия поначалу почивали в пещере, а потом были перенесены в великую церковь Успения. А ныне Господь ведает, где они… Увидел нынче, что сталось с храмом, аж сердце зашлось. Такое великолепие порушить…
