В городе внимание привлекали мальчишки — чистильщики обуви. Я видел их и около зольдатенхауза, и на Советской около кинотеатра, и в скверике у моста, ведущего на вокзал, — в общем, во всех местах, где собирались немцы, потому что кому из местных жителей могло взбрести в голову заниматься своими башмаками.
Ребята сидели по двое, по трое прямо на тротуаре, поставив перед собой ящички, барабаня по ним щетками и приговаривая одну и ту же заученную фразу. Иногда проходящие мимо немцы ставили на ящик ногу, и тогда мальчишки принимались за работу.
Глядя на них, я подумал, как бы самому заняться этим делом. Не знал только, где достать щетки и ваксу. Под ящик приспособил найденную в сарае у Василисы Адамовны коробку-фонарь для рождественского колядования. Прибил сверху дощечку в форме подметки, чтобы ставить ботинок. Приладил поясок таскать ящик на плече. Когда Борис предложил мне считать санитарные поезда, я решил, что заделаться чистильщиком самое время и появляться, как другие пацаны, где мне заблагорассудится, не вызывая подозрений. Борис одобрил идею, сказал, что кроме всего прочего можно будет и подзаработать кое-что. Помог достать пару отличных щеток, черный и коричневый крем. Правда, коричневый крем мне не понадобился: немцы носили только черные сапоги и ботинки, но, как у настоящего чистильщика, у меня в ящике было все необходимое, даже бархатка, которую отрезал от портьеры в скупочном магазине Колчинского.
На бульваре Гоголя ветви каштанов набухли смолистыми, словно жирные запятые, почками. По бульвару прогуливались выздоравливающие солдаты из близлежащих госпиталей.
Попробую, что ли, здесь, решил я и уселся на перекрестке, поставив перед собой ящик. Сперва сидел молча, потом легонько пристукнул щетками по ящику и негромко пригласил: «Битте хэр штивель путцен». Никто не обратил на меня внимания, или не слышал, так тихо и неуверенно я сказал. Попробовал громче и осекся, поймав злой, раздраженный взгляд тощего немца на костылях. У солдата не было одной ноги, и мое предложение почистить сапоги разозлило его. Но через минуту против своего лица увидел поставленный на ящик сапог с расширяющимся кверху голенищем. Пытался подражать мальчишкам, работающим сразу двумя щетками, одной-другой, одной-другой, но сбился с ритма, замельтешил и смутился. Немец нетерпеливо посвистывал. Стараясь поскорей окончить работу, я так обильно намазал сапоги гуталином, что никак не мог навести глянец. Вывозился весь.
