- За невинных малолеток платят только двумя способами: или большими деньгами, или штампом в паспорте. Третьего не дано.
- Ну, если вы об этом, можно было обойтись без долгих монологов. Я на Кате не женюсь, и даже не желаю обсуждать эту тему.
- А вас никто не спрашивает про ваши желания. Вы уже нажелались. Катя не будет начинать свою женскую биографию с аборта. Помимо многих других причин, у нас в роду неблагополучно по-женски, и второй беременности у Кати может просто не быть.
- Это ее дело, -- он пожал плечами. - И вообще, это отдает таким средневековьем...
- Нет, это еще не средневековье. Средневековье будет чуть погодя. Так вы отказываетесь от отцовства? Скажете, что это не ваш ребенок?
- Не знаю, мой или нет. Мне ребенок не нужен, и Кате тоже. Ей надо поступать в вуз, учиться...
- Ничего, учатся и с детьми. Подумаешь, год-два потеряет! Да и с малышом есть кому сидеть: и сестра работает посменно, и мама наша прекрасно себя чувствует...
- Сидите! Я вам не мешаю, -- он пренебрежительно передернул плечами. Но меня не уговаривайте.
- Что? - Виноградова приподнялась на кресле, и впервые за полчаса на ее лице отразились сильные эмоции. - Уговаривать? Я вас? Да, -- успокоившись, она снова откинулась на мягкую спинку кресла, -- вы, верно, и впрямь умом не отличаетесь. Плюс неадекватное восприятие действительности. Муж из вас, конечно, не ахти, но ничего, мы не гордые. Спрашиваю вас со всей ответственностью: вы женитесь на моей племяннице?
- Нет, конечно. И со всей ответственностью прошу вас уйти. Мне это надоело.
- А как же мораль?
- Какая мораль?
- Как же универсальные законы человеческой этики?
- Слушайте, женщина...
- Меня зовут не женщина, а Наталья Викторовна.
- Меня не интересуют ваши личные данные. Моя жизнь - это только моя жизнь, ясно? И я никому не позволю в нее лезть, ясно? Вы мне указывать не будете, ясно? А теперь - шагом марш отсюда.
- У-у ты какой, -- свила губы трубочкой Виноградова. - Голубок разбушевался. Ой, как страшно...
- Я не шучу, -- все это время стоявший, прислонясь к дверному косяку Кукушкин сделал шаг к креслу с противной гостьей.
- И что мы сделаем? Лапки мне повыдергиваем?
- Нет, ножки оторвем! Пошла отсюда! - крикнул он, подходя к Виноградовой.
- Не горячись, мой гномик, -- ласково улыбнулась женщина и достала с ловкостью фокусника из своей лаковой сумочки сложенный вчетверо листок бумаги. - Прочти, моя ягодка. Чтение просвещает юношество.
