— Ты сама этого хотела!
Уехал. Черный силуэт, окутанный ревом и рычанием, вспарывает темноту ослепительно-ярким лучом и исчезает в ночи. Еще какое-то время скользит по крышам и кронам деревьев слабый отсвет, но и он постепенно тает.
Балч нагибается, поднимает упавший несессер и через окно закидывает его в Агнешкину комнату.
— Чего ж вы не убежали с этим мальчиком? — тихо, тепло, почти задушевно спрашивает он. — Я ведь вас не удерживал, а мальчик просил.
Ошеломленная Агнешка не понимает ни его слов, ни того, что произошло. Постепенно в воспаленном мозгу проясняются воспоминания, образы.
— Там… их потащили к воде… убивают… — И с криком, с отчаянием: — Сделайте же что-нибудь!
Балч, склонив голову набок, беззвучно смеется.
— Совесть заговорила. А ведь чуть было не прозевала.
— Вы слышите? Дерутся. Спасите их! Запретите!
— Не нужно. Не убивают — не убьют. Сердце стучит ровно. Пульс в норме.
— Чудовище!
— И вы это говорите. Браво. Учительница по призванию. Трудный пост почетен. Вот именно. Забудем о войне, завтра будет лучше. Превосходно. Вы показали, как это делается. С этим Колумбом на мотоцикле. Сначала прогулочка на пляж, один на один, а потом деру. Мальчишка — черт с ним. Но вы… Некрасиво, пани Жванец. Стыдно. Одно только могу сказать: танцуете вы, как балерина.
Под градом насмешек замешательство Агнешки сменяется гневом.
— А вы? А вы что? — торопливо, захлебываясь от возбуждения, говорит она. — Какое вы имеете право меня обвинять, оскорблять? Меня и моих гостей. Во что вы превратили школу? В притон. Во что вы превратили людей? Это же сброд. Ни одного своего обещания вы не сдержали, ни одного! Ах да, вы представили меня родителям, спасибо. Вы меня считаете полной идиоткой. Занятия с девяти утра — о боже! Школьная инспекция! Неужели вы думаете, что после такой вашей агитации и после всего, что было, в эту ш к о л у придет хоть один ребенок?
Балч выслушивает ее резкие нападки с явным удовольствием, но, когда она высказывает свои сомнения, живо возражает:
— Будет школа, и дети будут. А вам советую отдохнуть после… танцев. Вы идете к себе? Проводить вас? Каким путем? Через бальный зал? Через окно? Через мою квартиру?
— Оставьте меня в покое.
— Как хотите.
Балч поворачивается и идет в глубь двора. Там он останавливается, прислушивается. Со стороны озера приближается, нарастает топот, заглушаемый взрывами смеха, протяжными победными выкриками, откровенно хвастливыми восклицаниями. Завершив расправу и получив полное удовлетворение, герои были бы не прочь еще повеселиться в спокойной обстановке. Но, заметив Балча, они умолкают, замедляют шаги. Балч неподвижно стоит возле доски объявлений, с которой свисают обрывки разорванной афиши. Через открытую дверь падают отсветы колеблющегося пламени свечей, но они не достигают идущих. Люди рассыпаются в стороны, пытаясь проскользнуть краем тени, обойти Балча.
