— Ты не хочешь меня поцеловать, Агна?
— Неправда. Хочу. Вот увидишь.
— Ты сегодня какая-то странная.
— Беги, Стах, в воду, пока солнце. Последняя возможность.
— А ты?
— Для меня слишком поздно. Я тебя подожду.
— Ну, как хочешь.
Чуть-чуть обидевшись, он разбегается, прыжками пересекает мель, поднимая фонтаны брызг, ныряет и, наверно, назло Агнешке на поверхности появляется очень нескоро. Потом поворачивает и плывет обратно. Солнце висит над самым горизонтом. Стах похож на терракотовую статуэтку, которую Агнешка видела когда-то в музее. Агнешка садится на борт лодки. Стах подползает к ней, хватает за щиколотки, потом берет на руки и несет на берег, на песок.
— Как же я вернусь такая мокрая? — беспокоится Агнешка.
— А зачем тебе возвращаться?
— Нужно.
Стах помолчал; хмуря брови, задумался над чем-то, что, видно, ему нелегко выразить словами.
— Послушай, Агна, — очень нежно, мягко начинает он. — Ты же пропадешь здесь, погибнешь.
— Я уже слышала это в Карви, и тоже на пляже. Стоит тебе раздеться, как у тебя появляется желание читать мораль — странная привычка.
— Тогда я не знал, как это выглядит. А теперь знаю, вижу.
— Только прошу тебя, не начинай все сначала.
— Не могу простить себе, что разрешил тебе вернуться одной, раньше меня. Ты ведь могла подождать со своим дурацким решением до моего приезда.
— Ты мог вернуться, я же тебе не запрещала.
— А профессор? — вспыхивает Стах. Агнешкино упрямство раздражает его. — Ты забыла, что он меня пригласил? По-твоему, мне следовало отказаться?
— Боже упаси! У него смазливая дочка.
— Агна!
Оба насупились и долго сидят молча.
— Агна, — уже мягче повторяет Стах, опуская голову к ней на колени. — Не упрямься. Здесь ты будешь одна против всех, против всего.
— Неправда. Я не буду одна.
— Интересно… А с кем же ты будешь?
— Таких, как я, очень много. Гораздо больше, чем ты думаешь.
— Бабушкины сказки. Ненавижу эти теоретические рассуждения. Что тебе до других, когда ты здесь? Тут ты будешь одна, совершенно одна.
— Выходит — если говорить о нас, — когда мы не так, как сейчас, совсем-совсем близко, ты не чувствуешь, что я живу на свете.
— Ах, ты все переиначиваешь. Короче говоря, я хочу, чтобы ты была со мной, рядом, поверь мне.
— Каким образом?
— Мы поженимся. Понимаешь?
— Понимаю. И что же дальше? Что это мне даст?
— Разве этого мало? Вот увидишь.
— Слишком поздно.
Стах просто лишился дара речи и с минуту никак не может прийти в себя.
— Интересно, — тихо, обиженно произносит он, — как ты думаешь, зачем я сюда приехал?
