— Да она, знаете, ужасно стесняется.
— А ты, оказывается, ужасно осторожный. Ладно. Сматывайтесь отсюда куда-нибудь подальше.
Юр подымает на Агнешку глаза, и она видит, что притаившиеся в них обида и настороженность сменились робким доверием.
— Спасибо вам. Правда, для меня это очень важно.
Он подбегает к девушке, берет ее за руку, и оба исчезают за поросшим кустарником холмом.
Приятная встреча, увенчанная примирением, помогает Агнешке освоиться на новом месте и направляет по верному руслу дальнейшее течение событий этого дня. Во всяком случае, Агнешка себя в этом убеждает. Все идет своим чередом. Ничто не заслуживает удивления. И она ничему не удивляется. Все обойдется. И в самом деле обходится. Размещаются наконец в надлежащем порядке привезенные с собой вещи — впрочем, их совсем немного; «Колумб», согласно первоначальному замыслу, свисает с лампы. Удается и прогулка на пастбище — правда, опять начавшаяся с несколько необычного выхода через окно, ах, пусть дураки возмущаются. И беседа с Павлинкиными детьми удается, а это очень важно. Теперь уже Агнешка знает свои пионерские кадры во всем многообразии их характеров и нравов. Чтоб получше запомнить, она повторяет про себя пять имен, наделяя их, совсем как Гомер, эпитетами: Элька — смышленая, Томек — упрямый, Яцек — трусишка, Кася — плакса, Марьянек — поразительный фантазер. Пожалуй, станет поэтом, когда вырастет. А с самой младшей Павлинкиной дочуркой — почти-Гелькой, которой всего-то несколько месяцев, — Агнешка знакомится во время обеда. Почти-Гелька еще не крещенная, вздыхает Павлинка без особого, впрочем, огорчения, она только в бумагах записана, да и как тут окрестишь ребенка, если хробжицкий ксендз во всем, что касается Хробжичек, свои святые ручки перед богом умыл — только и знает, что проклинает да поносит здешних с амвона, страшит всякими ужасами ныне и во веки веков, отказывает во спасении. И в костел-то ходить только несколько самых старых баб осмеливаются. А на престольные праздники, если кому уж очень надо помолиться, приходится паломничать в Бялосоль. Это бы еще ничего, но как же ребенка-то в чужом приходе крестить? Никак нельзя, стыдно. Вроде уже дело шло к миру, а тут снова этого Тотека побили. Лежит сейчас Тотек в жару, и опять-таки все на Павлинкину голову, потому что Лёда в магазине кассу проверяет, счета, ну и буфет будет готовить к вечеру. Все это Агнешка успела выслушать в промежутке между грибным супом и сливовым компотом в пустой боковушке в молчаливом присутствии Семена, который только размеренно покачивал коляску с почти-Гелькой и шелестел дубовой веткой, отгоняя от малышки жирных осенних мух. И Агнешка даже забыла поблагодарить его за ночную опеку, потому что в первую очередь думает о том, как бы мало-мальски толково договориться с Павлинкой насчет питания и обслуживания и сразу же после этого, воспользовавшись отсутствием Пшивлоцкой, забежать на минутку к больному Тотеку. Ничего страшного, легкая простуда, обойдется. Все обойдется. Даже Астра уже на нее не лает и позволяет гладить себя, выгибая худую спину и с тихой блаженной грустью повизгивая.
