Впрочем, в этой части поселка домов немного, и поэтому Агнешка, недолго проблуждав по заросшим, пылающим осенним румянцем тропинкам, попадает в густые прибрежные заросли и натыкается на маленький заливчик, где среди ивовых ветвей белеет клочок песчаного пляжа. Низкая волна лижет корму вытащенной на берег одинокой лодки. Тишина, безлюдье — наконец-то удастся нормально выкупаться. И совсем еще летнее солнце очень кстати прорвало пелену медленно подымающегося утреннего тумана, мутного, полурассеянного света. И вдруг…
— Извините. — Кто-то тянет Агнешку за переброшенное через плечо полотенце. — Можно вас на минуточку?
Агнешка от неожиданности чуть не выпустила из рук умывальные принадлежности и кувшинчик, которые захватила с собой. Юр Пащук. Она едва успела узнать его, а мускулы уже невольно напрягаются перед самым эффектным приемом дзюдо. Но этого не требуется. У принарядившегося по случаю воскресного дня Юра вид нисколько не наглый и не вызывающий. Он смущенно теребит красную кисть рябины и поглядывает вбок, туда, где тропинка сворачивает в сторону. Агнешка украдкой следует за его взглядом и замечает в гуще порыжелых кустиков застенчиво сгорбившуюся фигуру девушки. И ей жаль, что она по неосторожности спугнула молодую парочку. До чего ж тесны эти Хробжички — словно узкий островок, втиснутый между озером и болотами.
— Я слушаю. А может, как-нибудь в другой раз… Мне бы не хотелось вам мешать.
— Я быстро. Очень прошу вас… — Юр перевел дыхание, поглубже втянул воздух и, торопливо кивнув в сторону сидящей девушки, шепотом, и моля, и требуя, выдавил из себя просьбу: — Вы ей не говорите, не жалуйтесь!
— Про что не говорить?
— Про то, что было в кузнице. И что я подглядывал в окно. Вы ведь меня узнали.
— Узнала. Зачем ты это делал?
— Обозлился я очень. Дать сдачи хотел.
— Значит, мы квиты. Ты дал сдачи.
— Нет. Еще больше дурака свалял. Людям стыдно на глаза показаться.
— Это ты преувеличиваешь. И лучше всего покажись на вечере со своей девушкой.
Юр нахмурился:
— На вечер Ганка не придет. Ведь она — знаете? — из Хробжиц.
— Понятно. Но до чего ж глупы эти ваши раздоры.
— Я тоже так считаю. И Ганка. Вечные страхи — опротивело уже.
— Ну и что же делать?
Помрачневший Юр сплюнул.
— А я знаю? Возьму и уйду куда глаза глядят, а может, съезжу кому-нибудь по морде…
— Постыдился бы, Юр! Так-то ты думаешь о примирении!
— Я уж и сам не знаю, что думаю, — вздохнул Юр. — Извините меня.
— Извинила. И вообще, как тебе только в голову могло прийти, что я нажалуюсь. Зови свою Ганку, мы с ней познакомимся.
