К краю подошел осторожно, убрал нож, надел рукавицу. Мне сейчас обе руки нужны. Прикинул расстояние. Шагов пятьдесят, значится. Да только без прикрытия, не успею. Вспомнил, как этот пригорок выглядел летом, без снежных заносов. Почитай шагов двадцать вправо, будет русло ручья. Каждую весну снега тают, да сбегают звонкими ручьями в реку, вот и пробил ручеек себе русло, по нему и я до оборотней доберусь.
Двинулся осторожно, снег под ногами скрипит предательски, да страшнее снега сухая ветка. Хруст ее разнесется почитай далече магов. А веток здесь много — кусты однолетки по берегу разрослись. Шаг, еще шаг. Оборотни сейчас хорошо видны, совещаются. Двое говорят, третий время от времени посвистывает. Да, тяжко поверить, что сгинула вся стая полярных.
Нашел русло ручья, палкой проверил оно ли. Оно. Снял рукавицу. И осторожно проваливаясь в снег, уже сжал гранату в левой руке. Сейчас каждое движение важно, любое действие просчитать нужно. Это по молодости, в силе да горячности можно совершать ошибки, а старость промахов не терпит. Оступился — упал, и подняться никто не поможет.
Проваливаюсь в снег, последний вдох.
Три, два, один — ноги нащупали твердую поверхность — я на реке.
— Ангалла? — крик оборотня. Решили что я полярный. — Ангалла?
Да не ангалла я тебе, маг, я почитай что смерть твоя. И закрыв глаза, еще раз вспоминаю расположение оборотней. Мне ошибиться нельзя… Мне гранату левой кидать, правой то не смогу сейчас.
Рывок. На ходу, едва опал взметенный снег и стали видны маги, бросил гранату. И сразу упасть, накрыть голову, и вздрогнуть, едва взрыв прогремел над лесом. И снова встать, быстро, не обращая внимания на стрельнувшую в позвоночнике боль и ощущение глухоты. Выхватив нож ринуться к ослепленным взрывом оборотням. Первого зарезал как косулю — перерезал горло. Добивать буду после. Второму волчьим ударом вспорол брюхо, да правая подвела. Пока вынимал нож, третий оклемался. Рев, и человекоподобный стал зверем. Слишком быстро. Зажимаю нож, гляжу в красные глаза и понимаю — все!
Зверь шагнул, сбрасывая клочья одежды. Сейчас должен скрипнуть снег, слышаться утробный рев загрызня, да не слыхать мне. Граната оглушила почитай часа на три. Так и помру в молчании леса, оно, может и к лучшему. А зверь пригнулся, на загривке шерсть дыбом, пасть оскалена… Вот она смерть, в очередной раз в глаза заглядывает. Перехватил нож и понял — даже ударить не смогу. Мороз он ведь как — иной раз и не чувствуешь, а щупальца холода глубоко уже, не вытравить без печи теплой.
