От этой думы кружилась голова, а глаза туманили слезы. Любка украдкой смахивала их и понуро уходила в пригоны.
Весна принесла в семью Завгородних новые заботы. Обласканная солнцем, земля быстро поспевала. Она жадно дышала теплым паром, набираясь сил для того, чтобы родить хлеб. Нужно было вовремя вспахать ее и засеять.
— Позабирали хлопцы коней. На одной кобыле мы ничего не сробим, — сказала Домна, вытаскивая из завози тяжелую борону.
— Полкана в пристяжку пустим, — проговорил Макар Артемьевич, который с ухмылкой следил за женой. Вот она опрокинула борону вверх зубьями, увидела, что один из брусков раскололся, сплюнула и снова отправилась в завозню.
— Я тут стяжок дожила березовый, — донеслось до Макара Артемьевича. — Куда девал?
— Стяжок? Чего хватилась! Да я его Трофиму на бастрик отдал, еще на масленке.
— Хозяин, черта твоей матери! Где хочешь, там и бери, а чтоб стяжок был.
— Ладно.
— Навязались на мою голову непутевые! Сыны бродяжничают, а батька баклуши бьет… Люба, иди сюда, дочка! Бричку выкатить помоги!
Любка у пригонов буртовала навоз. Услышав, что ее зовут, бросила вилы, легко перевалилась через плетень денника и заспешила в завозню. Встретившись взглядом с Любкой, Макар Артемьевич улыбчиво покачал головой и зашагал к соседу.
Трофим тоже собирался на пашню. Покрякивал, поднимая вагой задок телеги, — мазал колеса. Рядом с квачом в руке стояла Марина, готовая при нужде помочь мужу.
С завистью любовался ими Макар Артемьевич, открывая калитку. Дома живет сосед, хозяйничает. И нет печали Марине.
«А наши что сироты», — подумал о Любке и Варваре.
Заметив Макара Артемьевича, Трофим вытер о подол рубахи потные руки и пошел навстречу. Озабоченно почесал затылок, пригласил соседа на подамбарник.
— Завтра переберусь на заимку, — сообщил он. — Вода ноне рано вскрылась. К Миколе отсеяться надо. А вы как?
— Не знаю, что Домна смаракует. Тягла нет.
— Плохо дело. — посочувствовал Трофим, отводя глаза от соседа. Потом, как будто вспомнив что-то, вкрадчиво спросил: — Слух-то какой есть от ваших?
Макар Артемьевич молча вздохнул. Запропастились сыновья, должно, где-то в бору от карателей скрываются. Оно понятно, нельзя идти в село, так хоть бы весточку какую подали. Все легче было бы, а то ведь невестки извелись, дожидаючись. О родителях и говорить нечего. После пожаров на Кукуе всего дважды заглядывали сыновья домой. Последний раз — еще в пору февральских метелей.
— Поминовский приказчик с ярмарки вернулся, — продолжал Трофим. — Может, он что знает. Попытай его, дядька Макар.
