— Война с Колчаком — это война бедных с богатыми. Мы за правду. А то у кого суконные пальто да хромовые сапоги, а наш брат разутый и раздетый. Поэтому штаб постановил сделать реквизицию, забрать у богатых что нам требуется.
Мужики закричали. Десятки глоток рванули разом:
— Верно!
— На то она и есть революция-матушка!
— Давно пора!
— Значит, я так понимаю, что решаем все. И никто нам не указчик, мы сами можем указать кому следует, — продолжал Мефодьев. — Срамотно смотреть, до чего обносились. Шантрапа какая-то, а не советский отряд.
— Портянок и то нету!
— А которые так босиком по грязи…
В разгар совета к командиру решительно подошел Костя Воронов. Попросил дать ему высказаться.
— Признавайтесь, кто одел мой сапог! Мозги набекрень заверну, — сердито проговорил он, показывая босую ногу. — Маломерок мне оставили.
— Утром разберешься!
— А до утра на одной ноге прыгать?..
Мефодьев недовольно дернул Костю за рукав. Тот проскрежетал зубами и смолк. Расталкивая мужиков, косолапо зашагал к балагану.
— У кого есть кони, седлайте. Воскресенских с собой не берем, — отдал приказ командир. — И пешие остаются.
— Как пулемет? — спросил Касатик, смачно посасывая взятый у соседа окурок.
— «Максимка» пусть отдыхает. А за себя тут оставляю революционного матроса товарища Касатика. Поняли?
Конных набралось с полсотни. Они выстроились в колонну по трое и скрылись в ночи. Их провожали с завистью. Все поняли, куда повел бойцов Мефодьев. Сегодня в Воскресенке престольный праздник и большая ярмарка, а где реквизиция, там и пожива.
Мысль о налете на ярмарку подал Мирон Банкин. Однажды, блуждая раскосыми глазами по вытертой командирской шинели, он рассказал, как в Херсоне обращались с буржуями.
— Мы их из домов повыгоняли, а сами поселились на всем готовом — раз. Из ихних кресел кожанок да сапог нашили — два. А всю материю бедным пораздали. На каждого пришлось по двадцать, а то и по тридцать аршин. Ну, понятно, сукно и шелка Совдеп по себе распределил…
— Зачем по себе? — насторожился Мефодьев.
— А затем, что власть должна иметь видимость, чтоб ее слушались. Не от нас это повелось и не нами кончится. Вот ты есть советский командир, герой первостатейный, а если б тебе шинель генеральскую да папаху из каракуля! Тогда бы совсем другое дело. Ты думаешь, как Ленин ходит? Он в золоте весь и в брильянтах!..
— Брешешь, Мирон! Я Ленина видел, какой он есть.
— Так то было давно, когда он государства в руках не держал. А теперь ты бы взглянул на него! Оно ведь как же иначе!
