На земле, поверх припаркованных машин, засыпанных пешеходных дорожек, детских и спортивных площадок, на свежевыпавшем, еще не затоптанном тысячами ног искрящемся снегу, словно загадочные круги на пшеничных полях, нанесен портрет удивительной девушки: длинные волосы растрепал ветер, высокий лоб, чуть курносый нос, светлая, открытая улыбка, ясные глаза без тени насмешки, ямочка на щеке… Незнакомка со странным именем Ио Дакоматра, квинтовый физик из параллельной реальности.
Я много лет пытался снова ей написать, но все сообщения приходили обратно с пометкой «Mail Delivery System». Сообщение не доставлено, проверьте правильность написания адреса получателя. И я так не понял, что это было: сообщение из будущего, с Марса, или из параллельной реальности, какая нить связала наши с ней судьбы и миры.
А с рабочего стола на меня и сейчас смотрит ее улыбающееся лицо с портрета, нанесенного поверх московского дворика мартовским снегом.
В серебристой череде январских морозов, когда воздух прозрачен и хрупок, а человек, устав от длительных праздников, становится беспечен и неосмотрителен, грань между мирами становится особенно тонка. Её лёгкий прозрачный шлейф, словно фата невесты, цепляется за тёмные углы, неминуемо разрываясь в порывах ледяного ветра.
Святки.
Пора весёлых игр и ворожбы.
И уж сколько веков христианство, а всё никак не забудутся древние обряды. Хранятся. Передаются из уст в уста. Лелеются как памятка о давно ушедших временах.
* * *
Неуклюже скользя по ледяному насту, коварно присыпанному пушистым снегом, перескакивая через простенькие, почти утонувшие в сугробах неказистого московского дворика пеньки и качалки, сквозь надвигающиеся синеватые сумерки пробиралась ученица десятого класса «Б» Мария Афанасьева.
Её вязаная шапка с большим помпоном съехала на макушку, выпустив на мороз тёмную пушистую прядь, шарф раскрутился и мёл дорогу, а полы коротенькой дублёнки ритмично били по закоченевшим коленям. Она торопливо шла, шумно шмыгала носом, поминутно поглядывая на циферблат ручных часов.
— Да, ч-черти-че! — ругалась она, в очередной раз, поскользнувшись на спуске с оледенелого бордюра. — Ни фига ж не видно!
Она едва не упала на грязный автомобиль, неловко припаркованный на тротуаре, ещё раз чертыхнулась, и с силой дёрнула ручку своего подъезда. Со второй попытки дверь поддалась, протяжно скрипнув и пропуская её внутрь, в душный полумрак, пахнувший горячей сыростью и кошками.
