Танька подсела ко мне на кровать, всем своим видом выражая сочувствие. И тут я почему-то не удержалась и разревелась. Глупо так разревелась! Уткнулась в подушку, чтобы не слышно было, а Танька испугалась, стала меня тормошить.
— Маш, ты из-за предков, да?
Я и сама не знала, из-за чего плачу. Из-за всего вместе. Не отрывая головы от подушки, я искоса посмотрела на Таньку, спросила:
— Ладно, расскажи, что тут было?
— Тут такое творилось! — с пафосом произнесла она.
Прижавшись лбом к двери, моя героическая сестрица весь вечер смотрела и слушала в маленькую щелку. К счастью, родители, занятые своими переживаниями, ее не заметили. Она торопливо сообщила, что у мамы, как назло, спектакль сегодня отменили и она пришла рано — расстроенная, недовольная. И если б не это, все бы, наверное, обошлось, никто бы не заметил, что меня так долго нет. А тут мама стала плакать, себя ругать, что совсем нами не занимается. Что дочки ее растут, как трава. Вот за это на нее и сваливаются неприятности! Папа ее утешал, говорил: «Разве я плохой садовник? Травку нашу поливаю, подстригаю! Неприятности пройдут. Машка найдется!»
Танька вдруг подозрительно посмотрела на меня:
— А ты правда дипломникам помогала?
— Правда, — ответила я, немного успокоившись. — Танька, ты представляешь! Мы сегодня познакомились!
— Я сразу поняла, когда ты вошла! — снисходительным тоном произнесла моя проницательная сестрица.
— Что, это тоже на лбу было написано? — шутливо спросила я.
Танька хмыкнула и широко раздвинула руки:
— Вот такими буквами!
— А шишка на лбу есть? — спросила я интригующим шепотом.
— Чего? — удивилась Танька.
— Вот тут, — ткнула я пальцем в лоб, — должна быть.
Танька, конечно, вытаращила свои голубые блюдца и стала ощупывать мой совершенно невредимый лоб. Но мне так хотелось, чтобы на нем осталась шишка. Или хотя бы синяк.
— Ну, нашла?
— Вроде есть чего-то, — произнесла она с сомнением.
— То-то! — радостно воскликнула я.
И тут меня прорвало. Накопившиеся за день впечатления и переживания полились рекой. Танька тут же запрыгнула ко мне в постель, слушала, затаив дыхание и, когда я вдруг замолкала, требовала новых подробностей. И я повторяла, снова и снова, почти одно и то же, с удовольствием произнося его имя и расцвечивая наше знакомство и общение самыми яркими красками. Умолчала я только о Тамарочке, которая невольно вызывала у меня неприятное чувство и могла бы испортить такой чудесный рассказ. Танька была в восторге. Она не сомневалась, что мы с Аланом непременно скоро поженимся.
