В доме звонил телефон. Звонил долго, настойчиво. Мария не сразу поняла, откуда идет этот звук. Что за дурацкая рассеянность! Нельзя одновременно находиться в прошлом и настоящем! Телефон звонил здесь, сейчас. Мария торопливо взяла трубку.
— Алло!
— Маша, — сказала сестра. — Так я и думала, что ты там! Но ты так долго не подходила, что я испугалась…
— Я выходила, не слышала, — сказала Мария, в сущности, почти не солгав. Но там, где она была еще минуту назад, в мире далеких страстей и тревог, она как раз говорила с сестренкой! Танька была одним из тех немногих людей, кому и теперь позволялось называть Марию Машей. Но сейчас имя «Маша» прозвучало так, будто ее окликнули из прошлого. Будто и не было двух с половиной десятков лет, все изменивших, перечеркнувших и заставивших жить заново… Так-то вот, милый домик, другое мое измерение, в котором время идет по своим, одному ему ведомым законам…
— Прости, если тебя от чего-то оторвала, — сказала Танька.
— Ни от чего ты меня не оторвала! — успокоила ее Мария. — Молодец, что позвонила. Скажи честно, у тебя что-то случилось?
— Ничего, — неуверенно ответила сестра. — Просто в субботу у мамы день рождения. Хотела напомнить…
— Но ведь не в эту, а в следующую… — удивилась Мария.
— Да, в следующую, — согласилась Танька. — Но все равно — надо сообразить с подарком.
— Ну да, я буду в Москве в понедельник. Что-нибудь придумаем.
— Маша, а до понедельника ты не будешь? — каким-то странным голосом спросила сестра.
— Ну, точно! Я же чувствую, у тебя что-то случилось! — воскликнула Мария.
— Ничего особенного, просто хотела поговорить.
— Так не вешай мне лапшу на уши и приезжай! Прямо с работы!
— У меня сегодня отгул…
— Отлично! — обрадовалась Мария. — Вперед и с песней! Жду!
— А спиногрызы? — вздохнула Танька.
Сестриным «спиногрызам» было уже двенадцать и девять лет. Здоровенные оболтусы! Но Таня все равно считала их несчастными маленькими детьми, обделенными материнским вниманием, и тряслась над ними, как курица над яйцами.
— Господи, с собой бери! — воскликнула Мария.
— Они поговорить не дадут…
— Так оставь их с Федором. Все равно ведь дома сидит.
— Он размышляет над новым проектом, вряд ли согласится.
Мария чуть не выругалась. Федор — милый, обаятельный, непризнанный гений, считающий, что весь мир чем-то ему обязан, уже несколько лет ни черта не делал и преспокойно сидел у жены на шее. Но с Марией, которая видела его насквозь, он считался, даже немного побаивался ее.
